телу пробегают неприятные отравляющие волны, ударяющие по каменному фасаду самооценки.

А потом я прихожу домой, включаю погромче Сплин с его «Гни свою линию» и рыдаю. Рыдаю так, чтобы никто не слышал и не видел. В подушку, безмолвно, без свидетелей.

После переезда в этот город единственным другом для меня был… да, собственно, никого не было. Только пёс по кличке Марти. Голубоглазый барбос породы боксёр.

Скучаю по нему… по тому, как участливо он утыкался мокрым носом в мою ладонь и слизывал слезы с щек, заставляя улыбаться. А я гладила его за ухом в благодарность, и расчесывала мягкой расческой его кремово-коричневую шерстку.

Мы всегда гуляли с ним в этом парке, не потому что я боялась гулять одна, не потому что число местных недогруппировок девчат, желающих расквасить моё симпатичное личико, увеличивалось в геометрической прогрессии. Просто нам нравилось гулять здесь, вдали от всех. Людей. Проблем. Прошлого, не дающего мне жить.

Одна из тех, кто всегда пыхтела гневом при виде моей мордахи — Анфиска Аревушкина.

Имечко, скажу вам, у нее как раз подходящее. Под стать её объемным формам, тяжелому взгляду и прокуренному голосу. Если бы она пожелала, то прихлопнула бы меня одним ударом, как мелкую надоедливую муху. Я до сих пор ясно представляю, как моё хрупкое тельце хрустит под тяжелой рукой недомонстра, и меня поглощает благоговейный страх.

Погода портится. Надо бы поспешить домой, родители уехали, можно как следует проораться под караоке с шансоном или старыми добрыми Король и Шут.

Напьюсь. Курить не буду.

— Топ-модель, чего тебе на показе не сиделось? — послышалось за моей спиной.

Проглотив этот колючий комок, поворачиваюсь. Не знаю, как их зовут. Не помню. Но лица знакомые. Зато они меня знают и до сих пор ненавидят, как тогда в школе. Вруках у одной кастет, другая переминает пачку сигарет, третья прикрывает тыл «вожака».

— Взрослым тетенькам работать надо девочки, какие уж там показы. Это вы что-то рано с представления ушли. — отвечаю спокойно, смотрю прямо в глаза этой Альфе.

— Не боишься нас, учка? — заводится главарь банды этой троицы.

— Чего мне деточек бояться — парирую в ответ.

— Беги, девочка, или затопчу. — изо рта от злости сыпятся брызги слюны, девушка готова сорваться на меня.

Недалеко слышится громкий треск, будто что-то взорвалось. Всех передергивает от неожиданности.

Пахнет гарью.

Сухая гроза. Видели когда-нибудь? Страшное явление.

Неожиданное и пугающее. Как эта троица, что клонировала свой гнев и превратила его в неукротимую ярость.

— Оставьте её мне — произносит знакомый устрашающий голос. Собственной персоной Анфиска Аревушкина.

Чувствую, что мне сегодня придет конец.

— Анфиска, не лезь в наши дела. На этот раз мы тебя не послушаем. Надоело. — выплевывает в воздух Альфа-самка.

«На этот раз?» — мои мозги сейчас реально не понимают, что происходит.

— Смела отсюда, Светка. По-хорошему. Или я затопчу тебя и твоих курочек. Я не посмотрю, что твой папа — прокурор. — выдыхает Анфиска ей в лицо.

Альфа демонстративно тушит окурок о свою ладонь, распиливая Анфиску взглядом, но безмолвно удаляется, прихватив своих мини-гиенок.

— Где Марти? — голос Анфиски возвращает меня к реальности.

— Что? — мои глаза медленно моргают, а ладони страшно потеют.

— Лизка, дыши уже, не убью я тебя, в конце концов. — Анфиска улыбается.

Анфиска улыбается?? Серьезно?

— Марти? Нет его больше — выдыхаю, наконец.

— Мой Рэкс тоже… Этой весной. — Анфиска опускает глаза, на которых проступают слезы.

— Я… — не могу выдавить из себя больше одной буквы.

— Тебе привет от Пашки.

— Пашки?

— Он мой двоюродный брат. Просил приглядывать за тобой.

— Пашка?

— Ты буквы забыла? — иронизирует Анфиска — Да. Конечно, я своеобразно приглядывала, ну сама понимаешь. Авторитет школьный не должен был пострадать.

— Он..?

— Он приедет на следующей неделе. Работа. Институт. Не смог тебя забыть. Так что думаю мы скоро породнимся…

— Анфиса..

— Не бойся никого. Тебя никто не тронет, пока я рядом…

* * *

На день рожденья Анфиске я подарила щенка.

Маленький чернявый пушистый комочек.

Волкодав.

Такой же характерный и загадочный, как Анфиска.

И такой же дружелюбный и мягкий внутри. Всё это в ней.

Близкие рядом. Сумейте их разглядеть.

Спасибо нашему парку, что до сих пор хранит историю начала нашей дружбы.

Историю, написанную корявым почерком, но нашу..

История Маринки

Ладони мерзнут. Как быстро наступила осень.

Может просто я отвыкла. А может всегда была мерзлячкой.

Когда мы виделись последний раз? Пару лет прошло?

Если бы, мне представилась возможность вернуться в тот самый день, поступила бы я по-другому?

Не знаю. Скорее нет, чем да.

Он счастлив. Об этом рассказывает его «статус» Вконтакте и редкие фото, меняющиеся раз в пол года. Значит, он по-настоящему счастлив и ему некогда. Ему не до всяких постов и прочей х… О просто живет. По-настоящему живёт. А я? А вот я…

Интересно ли мне как он? В общем-то… нет. Я сама виновата.

Этот парк. Скамейка. Такой же осенний день. Тогда было теплее.

Может, потому что он был рядом?

Нет. Чушь. Глупости.

И с чего он тогда решил, что я соглашусь?

По-дурацки вышло всё-таки. Испортила его день рождения. Не подходящее он время выбрал, но…

Он ведь знал, что мне нужно совсем не это.

Он вырос. Повзрослел, а я… Я так и осталась мечтательницей(предательницей?).

Но он ведь знал, о чём я мечтаю…и всё равно надеялся на что-то… Может, просто любил?

Нет. Чушь. Глупости.

Это он виноват. Хватит себя винить.

Он знал, что я не смогу по-другому, а если бы сказала «да», то потом…

* * *

— Ген! Спаси! — ору я в трубку, как шальная.

За окном, половина первого ночи, а у меня случился коллапс и только эта несокрушимая стена может мне помочь. Только эта.

— Что случилось, Измор? — протягивает он в трубку. Спокойный тон Гены раздражает меня — Марину Неповторимую, и я за секунду готова спалить всё, что меня окружает. Дотла.

— Не изображай из себя крокодила, Геннадий. Нет времени! — почти шиплю ему в трубку, представляя его лицо, но он просто не обращает на это никакого внимания. Игнор.

Идельная парочка Игнор и Измор. Да уж…

— Если это всё, что ты хотела мне сказать, то я кладу трубку, Измор. — раздраженно выдыхает Гена.

— Неееет! Гена! Геночка!!! Спаси! Спаси меня, мой ноут!!

— Что случилось? — поторапливает Геннадий, не желая уделять время излишним деталям. Холодные нотки в его голосе становятся почти ледяными, а колючие айсберги характера — неподступными.

— Я перевернула кружку с кофе на клавиатуру… — начала причитать я, но не успела закончить.

— Сахар?