Гальвес перебил его:

– С чем я тебя и поздравляю! Блестящий анализ ситуации! Жаль вот только, что ты абсолютно во всех своих оценках умудрился промахнуться. И пока ты шел к столь мудрым выводам, американцы рыли тебе яму. Да, ты ошибся, раскрасавец ты наш.

Коллеги улыбаются, и это вдвойне унизительно для Ивана. Гальвес между тем продолжает:

– Завтра же ты отправишься в Каракас и подготовишь для меня подробнейший отчет о том, что именно там творится. Сам прекрасно знаешь: Венесуэла всегда представляла для нас огромный интерес. Слышишь? Двигай туда и не возвращайся, пока не разработаешь план действий с учетом нынешней ситуации… То есть план, как повернуть эти события в нашу пользу.

Почти в то же самое время, когда в Гаване телефонный звонок помешал Ивану испытать оргазм, другой звонок, но уже в Вашингтоне, прерывает медитацию Кристины Гарсы. Ее телефонный аппарат совсем не похож на тот черный и древний, что стоит в комнате у Ринкона. У нее телефон современный, беспроводной. Он не только звонит, но еще и вибрирует. Его призыв невозможно проигнорировать, особенно если звонки поступают со специальных номеров, как, скажем, вот этот, прилетевший из здания, расположенного в двух тысячах километров к северу от Гаваны.

Кристина с досадой открывает глаза и смотрит на улицу через огромное окно в гостиной ее небольшой, но с большим вкусом обустроенной квартиры.

За окном еще кружат последние снежинки – все, что осталось от бурана, парализовавшего на несколько дней Вашингтон. А к зиме Кристина привыкает с трудом. На самом деле она уверена, что никогда не сможет к ней привыкнуть. Для нее очевидно: холод и счастье – две вещи несовместимые. По крайней мере так Кристина их воспринимает. Вот уже полчаса как она пытается одолеть бессонницу, очередную бессонницу. Девушка следует советам своего психиатра: если сон не приходит, заснуть поможет медитация. А к Кристине сон не приходит часто. Ночь за ночью перед глазами встают одни и те же картины, от них она покрывается холодным потом, а из глаз текут слезы, хотя никаких слез там уже давно вроде бы не должно было остаться. Разве тут заснешь? Взрываются бомбы. Отчаянно кричит женщина, прижимая к груди безжизненное детское тельце. Куда-то бесцельно бредут окровавленные и оглушенные люди. На улице валяются трупы. И там, посреди этого ада, она, Кристина. В испачканной кровью форме, с винтовкой М1 на плече.

Кристина испробовала все, пытаясь избавиться от этих воспоминаний: таблетки, психотерапию, гипноз, рэйки, упражнения пранаямы, цигун и много чего еще. Но картины из прошлого продолжают возвращаться, словно призраки, твердо решившие сделать ее жизнь невыносимой.

– Это посттравматический стресс, – говорит психиатр. – Со временем это проходит.

– Да, но пока если что и проходит, так только время. А кошмары никуда не деваются. Они по-прежнему меня не отпускают.

И дело не ограничивается кошмарными снами, на самом деле Кристина снова и снова словно наяву видит эпизоды из той своей реальной жизни, когда она в качестве лейтенанта корпуса морской пехоты участвовала в операции Just Cause, “Правое дело”, – такое кодовое название дал Пентагон вторжению вооруженных сил США в Панаму. Целью операции было свержение диктатора Мануэля Норьеги, который превратил свою страну в наркогосударство и заключил весьма доходный союз с Пабло Эскобаром, лидером Медельинского картеля. И хотя участие в операции оставило на теле Кристины заметные шрамы – как, скажем, шрам на ноге после ранения осколком гранаты – или навязчивые картины в мозгу, она ни в чем не раскаивается. Завербоваться в морскую пехоту значило для нее найти свое место в мире, поставить перед собой трудную цель и победить собственные страхи. Она еще в детстве обрела способность держаться невидимкой, довела до совершенства приемы, позволявшие оставаться незаметной, не выделяться и не привлекать к себе внимания, – все это оказалось жизненно необходимым ей в будущем.

И вот сейчас, среди ночи, Кристине хотелось бы использовать свой талант и не прерывать медитации, но настойчивый телефонный звонок заставил ее вернуться к реальности. Вернуться незамедлительно, поскольку этот звонок звучал по-особому, и Кристина сразу определила, что добивается ее Оливер Уотсон, ее шеф. Она даже не успела поздороваться с ним, так как он с ходу спросил:

– Крис?.. Что происходит в Венесуэле?

– Не поняла…

– Военные устроили переворот…

– Какие еще военные?

Вопрос Кристины окончательно вывел шефа из себя.

– Это я должен у тебя спросить: какие еще военные, Кристина? Мы платим тебе хорошие деньги за то, чтобы ты знала все, что происходит в Венесуэле, вернее, чтобы ты знала обо всем раньше, чем что-то там произойдет. А оказывается, ты понятия ни о чем не имеешь. Даже после того, как некие события уже случились. Что ж, выходит, дело обстоит куда хуже, чем я полагал. Скажи, а тебе не кажется, что тут могут быть замешаны кубинцы?

Кристина отвечает, что ее агенты в Венесуэле держат под плотным наблюдением как кубинцев, так и венесуэльских военных, но до сих пор не замечали ничего подозрительного.

Молчание Уотсона длится несколько бесконечных секунд. – Немедленно приезжай сюда, – сухо приказывает он и отсоединяется.

Кристина словно окаменела. То, что сейчас происходит, грозит подорвать одну из двух опор ее жизни – лишить работы. У нее нет постоянного мужчины, нет детей, нет увлечений, она не верит в Бога. Ее семья раньше жила в Мексике, а теперь живет в США, в Аризоне, далеко от Вашингтона. Со временем Кристина превратилась в мать для своих родителей, братьев и сестер, о которых издалека заботится, которых поддерживает и защищает. Семья и профессия – два якоря, двойное “я”, единственное, что есть надежного в ее существовании.

Кристина переодевается с солдатской быстротой. Выбирает брюки, которые подчеркивают ее спортивную и очень соблазнительную фигуру, итальянский плащ и теплые сапоги. Чтобы скрыть черные круги под глазами, оставленные бессонными ночами, она вместо контактных линз надевает очки в массивной оправе. Войдя в лифт, смотрит на свое отражение в огромном зеркале. Очки не слишком помогли: на лице заметны следы бессонницы и сменявших ее кошмарных сновидений. Пока лифт спускается в подземный гараж, Кристина накладывает на лицо немного макияжа, красит губы розовой помадой и, чтобы чувствовать себя привычней, добавляет каплю своих любимых духов – Ma liberté Жана Пату.

Даже в такие предельно напряженные мгновения она остается перфекционисткой, это очень характерная ее черта, которая проявилась в детстве и стала еще заметнее после начала службы в корпусе морской пехоты.

До этого жизнь Кристины в Соединенных Штатах была такой же, как у всех нелегальных иммигрантов, то есть неустойчивой и опасной, что не давало права на ошибки. Поэтому следовало неукоснительно соблюдать ряд правил. Например, нельзя было попадать в руки миграционных властей и давать повод для высылки. Как и ее родители, Кристина жила в постоянном страхе, как бы не оказаться под облавой, ведь тогда их насильно отправили бы обратно в Мексику – и они стали бы еще одной семьей в длинном списке депортированных.