Да, это было глупо, — так спросить, — но он почему-то это сделал. Все остальное, что он потом делал, тоже было глупо.

— У… у меня… астма, — натужно прохрипел мужчина. — По-помоги дойти до… до… до машины. В бардачке лекарство.

Мужчина беспомощно протянул Антону руку. И Антон попался.

* * *

Оборудовать для друзей подвал его небольшой дачи оказалось несложно.

Когда-то этот подвал был намного глубже, вниз даже вела лесенка в семь ступеней. Но с течением времени места в нем становилось все меньше и меньше. Из-за нарастающих слоев бетона. Убийце даже грезилось иногда, что однажды весь этот пирог заполнит сам дом, потому что остановиться нет никакой возможности. Там уже три тела.

Ни разу не аппетитный пирог.

Тело-бетон-тело-бетон-тело-бетон.

Поверх бетона убийца каждый раз стелил линолеум. Сверху бросал матрас. В углу ставил ведро, а рядом с ним клал пачку влажной туалетной бумаги.

Ничего больше не нужно. Он все, что угодно, может сюда принести в любой момент.

* * *

Антон тогда совсем ничего не понял.

Вот только что друг Олега задыхался, хромал, подволакивая ногу и тяжело опирался на его, Антона, плечо, чтобы дойти до машины. Вот только что просил залезть в бардачок и достать небольшой баллончик с лекарством. И тут Антону в лицо бьет струя резко пахнущей жидкости. И сначала он только удивляется, — ведь у него-то астмы нет, зачем же друг Олега так сделал, наверное, рука дрогнула, ошибся, — а потом теряет сознание.

Прочухивается мальчик в темноте. И ему становится страшно. Глаза горят и слезятся. Сначала ему кажется, что он ослеп, поэтому кругом одна только чернота. Он трет крепко зажмуренные веки кулаками, чувствует, как кривится лицо.

Темнота все же не совсем полная. Открыв глаза, Антон понимает, что видит тонкие лучики теплого света, просачивающиеся сверху.

Наверное, он где-то под землей.

Свет прогоняет темноту, заставляя Антона снова жмуриться и закрывать лицо руками. Раздается приглушенный «бум!», окружающее как будто трясется. Антон понимает, что рядом кто-то есть, но глаза болят и слезятся, свет режет, и он очень долго не может открыть их.

Тот, кто находится с ним рядом, дышит очень тихо, и, кажется, шевелится, потому что Антон чувствует, как движется воздух.

Наконец он может открыть глаза.

Это подвал.

Антон сидит на матрасе, а рядом — друг Олега. Антон отшатывается от него, жмется спиной к стене. Его сердце скачет в груди так быстро и сильно, что становится больно.

— Не бойся, — мягко шепчет мужчина. — Тебе со мной нечего бояться.

— Вы не друг Олега, — почти обиженно говорит Антон.

Тот пожимает плечами.

— Мне пришлось немного соврать. И я прошу у тебя прощения за это. Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись?

Мужчина протягивает Антону узловатый длинный мизинец. У Антона начинает кружиться голова и мурашки бегут по коже. Во рту сгущается слюна, приходится сглотнуть, и это вызывает острый приступ тошноты.

— А если будешь драться, я буду кусаться, — продолжает мужчина, склоняет голову к плечу и улыбается. — Ты не хочешь узнать, как я кусаюсь, дружок, так что не зли меня.

Крохотные волоски на шее Антона встают дыбом.

— Отпустите меня домой, я никому ничего не скажу, — голос срывается, тошнота усиливается, и Антон замолкает.

И вдруг вспоминает о Славике.

Славика одного не оставляй!

Славик, даже если остался один, сейчас где-то там — на солнечной душной улице. И рядом с ним не сидит высокий страшный мужчина с длинными-длинными пальцами, похожими на белые гибкие лианы, которые мгновенно схватят тебя и…

Мужчина засмеялся.

Антон вскрикнул от неожиданности и, стремясь оказаться подальше от этого ужаса, облеченного человеческой плотью, скатился с матраса и на четвереньках пополз в угол. Забившись туда, он во все глаза уставился на мужчину (убийцу), боясь, что, если на него не смотреть, он мигом окажется рядом.

— Ты никому ничего не скажешь, потому что это все, — мужчина обводит плавным движением руки весь подвал, — будет нашим с тобой секретом, дружок.

— Не трогайте меня, пожалуйста, — снова заговаривает Антон, с трудом справляясь с чувством тошноты и головокружения.

Теперь желудок у него сжимается и холодеют ноги. Как будто с каждой минутой, проведенной здесь, становится все хуже и хуже.

Мужчина медленно спускается с матраса, точно так же, как сам Антон, и на четвереньках придвигается к нему вплотную, заслоняя собою свет. Антон зажмуривается и даже закрывает лицо руками: он так делал, когда был еще маленький, когда видел страшный сон, когда Олег ушел.

Пусть это все окажется сном! Пусть это все окажется сном! Пусть!..

Антон чувствует, как мужчина тыкает его в бок. Вынужденно открывает глаза и раздвигает пальцы, все же не отнимая от лица рук. На лице мужчины широчайшая улыбка. Он тыкает Антона в бок пальцем один раз, и второй, и третий.

— Не трогайте меня, пожалуйста, не надо, — мальчик срывается на крик и отползает в сторону.

— А то что?

В голове бьется дурацкое детское «я все расскажу маме», но Антон понимает: ничего ему не поможет, маму он больше не увидит и никогда ничего ей больше не расскажет. Да и не особо часто они друг с другом разговаривали. Вот Олегу он бы рассказал… Вот Олег бы его защитил. Так что Антон не знает, что сказать. В голове пусто и звенит. Горло разбухает от чувства тошноты. На глаза наворачиваются слезы. Он отнимает руки от лица и выставляет вперед в нелепой попытке защититься хоть как-то.

— Я же сказал, что тебе со мной нечего бояться, — раздраженно говорит мужчина.

Похоже, он начинает злиться. Впрочем, тут же его настроение меняется. Он мягким движением отводит пряди челки, налипшие на вспотевший лоб Антона. И в этот момент мальчика начинает рвать. Он наклоняется вперед и обливает убийцу горячей, дурно пахнущей жидкостью. Убийца с отвращением отшатывается, падает, глупо барахтается на полу. Пытаясь сохранить достоинство, он поднимается (но не может выпрямиться во весь рост, уже давно не может, из-за слоев бетона), коротко, почти без замаха, бьет Антона по голове и отходит к квадратному люку в потолке, откуда льется яркий свет.

Антон лежит на полу, чувствует, как медленно гаснет сознание от боли, а вместе с ним и свет, который убийца, выбравшись из подвала, забрал с собой.

* * *

Такое уже случалось. Убийца не был удивлен. Только немного расстроен, что этот друг сломался так быстро. Обычно тошнить их начинало куда позже. Когда было от чего. А тут… Он едва дотронулся до мальчика, ничего даже не сделал. Он никогда