Наверное, уровень светлейшей княжны как минимум — Никлас, как приезжий, пока не досконально разбирался в сословном делении, тем более на таком уровне.

— У меня близкий родственник работает в Кремле не на последней должности, — совсем негромко произнесла Есения, забирая под столом у Никласа перстень. Который она, понятно теперь почему, не носила на людях будучи в мундире практикантки императорских железных дорог.

— Недельный отпуск моей группе выделил лично обер-прокурор князь Салтыков. Сделал он это потому, что некоторые члены Высокой комиссии во время сдачи зачетов отнеслись к своим обязанностям предвзято: проваленный экзамен не является следствием недостаточной подготовки моей группы. Они, эти члены, в свою очередь отнеслись к моей группе предвзято потому, что…

Никлас прервался. Он сейчас раздумывал, стоит ли говорить об истинной причине.

— Потому что что?

— Потому что испытывали ко мне личную неприязнь. Обер-прокурор князь Салтыков не стал опротестовывать результаты, это дорого и долго, а решил пойти другим путем — вывести этот случай в публичную плоскость. Князь не только выделил мне недельный отпуск, а убедительно попросил отметить проваленный экзамен так, чтобы это мимо прессы не прошло. Я снял ресторан в «Национале» на сутки, и почти всей Константиновской командой мы приехали туда кавалькадой на пятнадцати взятых в аренду…

— Подожди, подожди…

— Жду.

— Так ты тот самый граф Бергер⁉

Никлас только плечами пожал, улыбнувшись и признавая очевидное. Невольно отметив, что звон посуды, стук приборов и возобновившийся было гул голосов снова стихли.

— Я думала, что… А говорят… Я тебя по-другому представляла, в смысле не тебя, а графа Бергера, нет, вернее тебя как… — Есения окончательно запуталась и замолчала.

— Какой есть, — Никлас только руками развел.

— Господи боже, да в Москве только и разговоров, что о тебе!

— Все действия, которые послужили этому причиной, я предпринимал не по своей воле.

— А какая разница?

— Ну да, не поспоришь.

Есения громко рассмеялась, Никлас тоже улыбнулся. Несмотря на совсем недолгое знакомство, ему было очень легко с ней. Легко разговаривать, шутить, смеяться. Обед как начался, так и прошел в приятной обстановке непринужденных разговоров.

После вышли на улицу и направились прогуляться в Нижний парк Петродворца; погода стояла удивительно прекрасная для середины января — яркое солнышко под лучами которого блестел белоснежный снег, легкий морозец. Настолько легкий, что после тепла ресторана Никлас даже шинель не запахнул, так хорошо было.

Поначалу, когда с середины декабря только-только ударили аномальные для Петербурга морозы — температура в течении трех недель часто опускалась даже ниже минус двадцати, выросший в Африке Никлас едва не взвыл от такого холода. И не только он — местные говорили, что тридцать лет таких морозов не было.

Но постепенно к холоду Никлас привык, научился тепло одеваться, и сейчас даже иногда наслаждался такой погодой. Если столбик термометра ниже минус пяти не опускался, конечно. И если надолго на улицу не выходить, а перед выходом хорошо и тепло одеться. И если просто идти на прогулку, а не на тренировки на полигон.

Спустившись в Нижний парк, сначала они с Есенией просто гуляли, взявшись за руки. Потом — как-то естественно получилось, начали дурачиться, играть в снежки. Разгоряченная Есения глубоко дышала, щеки ее зарумянились. В попытке закинуть Никласу снега за воротник она оказалась слишком близко, после чего так же естественно, как и начало игры случились спонтанные объятия и первый, осторожный и изучающий поцелуй.

Они долго стояли в центре аллеи у памятника Петру Великому, наслаждаясь друг другом и не спеша размыкать объятия. Когда громко загудел звук аварийного оповещения офицерского планшета Никласа, от неожиданности вздрогнули оба. Объятия не размыкали, но посмотрели друг на друга так, словно застигнутые врасплох за чем-то неприличным — о чем не преминула сказать Есения. Со смехом, почти бегом, вернулись к выходу из Нижнего парка, направились к стоянке где стоял черный как ночь и тонированный в ноль джи-ваген Никласа, который совершенно случайно стал его машиной еще в Новом Рейхе.

— Если бы я видела на чем ты приехал, я бы сразу все про тебя поняла, — хмыкнула Есения.

— Ну да, он здесь такой один. Тебя куда подвезти?

— Едь уже, я справлюсь, — мимолетно обняв и поцеловав в щеку Никласа, Есения развернулась и махнула рукой. Из проездов неподалеку выкатился массивный «Platinus» с хромированными радиаторными решетками.

— Если бы я видел твою машину, я бы тоже все про тебя понял, — хмыкнул Никлас.

— Я в Петербурге в командировке, еще три дня здесь. Пиши, если получится быстро закончить с делами, — сжав на прощание руку Никласа, Есения запахнула шубу и быстрым шагом двинулась в сторону подкатывающего ближе тяжелого автомобиля, использовавшегося только высокими сословиями империи.

Еще до того, как Есения подошла к своему «такси», Никлас уже сел в машину и без прогрева сразу рванул с места. Включив недавно установленные проблесковые маячки-стробоскопы, он выскочил на Царскую дорогу и низко полетел в расположение Отдельной Константиновской команды, куда ему нужно было прибыть «…со всей возможной срочностью согласно активированного протокола экстренного сбора», как гласило полученное сообщение.

Глава 2

Январь

— Никлас. Леди Катрин. Мною получено специальное задание от Сергея Сергеевича как от резидента Особой Экспедиции, и с этого момента опричная группа Бергера поступает в мое распоряжение. Все необходимые приказы уже есть у вас в почте, поэтому прошу отнестись к услышанному со всей серьезностью.

Инспектор Горчаков, который сейчас стоял у большой — во всю стену, карте территорий Санкт-Петербурга и прилегающий областей, определенно относился к происходящему со всей серьезностью. Настолько, что у него даже проблемы с речью пропали.

Кроме Горчакова, в комнате для совещаний Отдельной Константиновской команды присутствовали только Никлас и Катрин, которые внимательно слушали инспектора, проникшись озвученным превью. Потому что задание от резидента Особой Экспедиции, выдавшего им офицерские патенты, совсем не то задание, которое можно игнорировать или относится к нему без должной серьезности.

Горчаков между тем начал показывать на карте населенные пункты западнее Стены, ограждающей территории Санкт-Петербурга.

— Ямбургский уезд и его центр, город Кингисепп, — обвел на карте инспектор Горчаков территорию уезда, показав отдельно город. А вот это, — переместилась указка восточнее, ближе к Стене: — Закрытый город Сосновый Бор. Да-да, тот самый, где находится Ленинградская атомная станция, которая п-питает энергией все п-прилегающие области, а также лахтинский технополис с его небоскребами. А вот это… — переместилась указка