Литератор, всю жизнь терпевший неудачи, которому приходилосьиздавать свои книги либо по подписке, либо за собственный счет, чьи пьесыставились в Париже, Дрездене и Генуе без какого-либо заметного успеха, средимногих прочих рукописей оставил ненапечатанными и свои воспоминания, а тридцатьлет спустя после своей смерти нашел таки из-за них славу. Мемуары, изданныевначале на французском языке одним пропавшим в безвестности итальянцем,изуродованные в переводе на немецкий язык и вскоре снова изуродованные вобратном переводе на французский, наконец «очищенные» переработкой лейпцигскогоиздателя, завоевали гигантский массовый успех и последующую мировуюлитературную славу.

Казанова написал двенадцать томов мемуаров, пылающих огнемюности и сладострастия, будучи при этом глубоким стариком между 65 и 73 годами,в замке Дукс, где с 60 лет он был библиотекарем богемского графа Вальдштайна.

Двадцать пять лет они оставались в безвестности, пока одиниз племянников Казановы не предложил их издательству Брокгауз, и в течении годаони произвели фурор в Европе, как у обычной публики, так и у поэтов, таких, какЛюдвиг Тик, Генрих Гейне, Стендаль, Мюссе и Сент-Бев, и немедленно былиперепечатаны. Тем не менее во многих странах с тех пор они всегда печаталисьтолько в выдержках, полный текст был недоступен для публикации, потому чтоиздательство Брокгауз, владелец оригинальных рукописей и первый их издатель, небыло удовлетворено предлагаемой ценой.

Лишь самые яркие герои истории и легенды — Нерон и Наполеон,Фауст и Дон Жуан — получали такую поразительно широкую славу.

Кто же стал так знаменит? Кто получил такую славу?

Один человек в трех различных исторических эпохах — в первойполовине своей жизни, в старости и после смерти — выполнил три различные задачинаилегчайшими средствами. Играючи (как и любил) он трижды достигал своей цели.«Человек, который движет сам себя», в молодые годы он со своим сангвиническимтемпераментом следовал каждому капризу от одного счастливого случая к другому илюбил со всей радостью сердца одну прелестную женщину за другой, а часто и двухженщин в одной постели. Его система состояла в том, чтобы не иметь никакойсистемы. Его причудой была попытка продлить сладострастие.

В старости юморист Казанова с помощью пера создал из себяКазанову — юного ловца счастья, тип архисовратителя, и, кроме того,наслаждался, что в воспоминаниях о своей жизни еще раз вернул себе всеудовольствия и мысленно во второй раз соблазнил всех своих девушек и женщин.

Так, уже после смерти, он воссоздал себя — если можетумерший обладать творческой силой, — и получил от самого фривольного изсвоих сочинений всемирную славу и третье существование. Именно прославлениемсвоей индивидуальной жизни Казанова создал из себя классический тип: и разнузданнойрадостью от собственной персоны, и неистощимыми рассказами. Безудержнойоткровенностью и безмерной самовлюбленностью Казанова из авантюрной жизниочаровательного плута создал сюрреально громадную историю о неотразимомсоблазнителе. Так он стал легендой.

Но Казанова жил на самом деле. И сам написал свои мемуары.Он был естественным сыном жизнерадостного восемнадцатого века, венецианскимбастардом и космополитом.

Везде он любил и везде был любим. Его уста и его перо былипереполнены всеми идеями и всеми предрассудками своего века. Он вторгался всюдуи не принадлежал никому, король паразитов, вечный жених, вечно налегке.

Новое распределение власти и богатства в обществевосемнадцатого столетия потрясло все господствующие соглашения. Век Возрождениякроме яркого света создал также и новые предрассудки. Среди сыновей векапоявились безмерные оптимисты, влюбленные в Землю и во все человечество; онихотели на все посмотреть по-новому и все сделать заново: нового бога и новуюлогику, новую свободу и демократию, горы нового знания и нового сознания, новыемашины и новые шутки, и, кроме политических, социальных, религиозных,технических и интеллектуальных революций совершить также революцию половойжизни, эротики, земной любви.

Столетие весьма просто сотворило условия для нового типаличности, и наоборот дало новому человеку новый тип влечения. Как Наполеонблагодаря революционному массовому ополчению доказал свой военный гений вкачестве массового потребителя мужчин, так в Казанове возник новый эротическийгений, массовый потребитель женщин. «Массы решают все.»

Фигура соблазнителя проявилась в классической древностибожественно-юмористически: Юпитер в похотливых превращениях от быка до золотогодождя всегда комичен.

Христианство с кровавой серьезностью сделало архисоблазнителемСатану; он проделывает это как со старыми так и с молодыми ведьмами; вВальпургиеву ночь в качестве массового потребителя дьявол превосходит всеприжизненные достижения и Казановы и Дон Жуана.

Позднее образ соблазнителя стал более человечным. В Провансеон стал поэтом, трубадуром; в других местах — демонизировался, как Фауст —немецкий мистик, или как Дон Жуан — испанский аристократ с бухгалтерскимкомплексом, презирающий женщин.

Казанова придал соблазнению божественно-языческий,греховно-христианский, демонически-поэтичный характер. Небесные мифы, адскийгрех, земную трагедию любви он превратил в сексуальное приключение, вэротическую проделку, в сатиру, в страстную игру чувств. Сладострастие безгреха, любовь без трагедии.

«Настоящая юношеская проделка», — говорит он опрекраснейшей любовной истории, над которой хочет лишь смеяться, и приглашаетчитателя посмеяться вместе с ним. В любви один обманывает другого, говорит он.Но после того как он здесь и там обманывал женщин, они отомстили ему: ведь онне прекращал любить их, а они больше не любили его никогда.

Неустанный гедонист сделал из счастья карьеру. Он пришел изничего и хотел иметь все, всем наслаждаться и быть любимцем богов и людей. Онтак сильно прославлял свои успехи, как если бы сам в них сомневался. Онпостоянно жаждал новых приключений, знакомств с новыми людьми и овладенияновыми женщинами. У него всегда было лишь одно побуждение — духовное ичувственное удовольствие, по любой цене, без раскаянья или моральных сомнений.

Самый светлый герой рококо, желающий лишь развлекать себя идругих, не оставлял после себя груды жертв, как древние соблазнители, нонапротив — радостных счастливиц, которым он богато отплатил равнымнаслаждением. Вместо того, чтобы рушить сердца и клятвы, красть девственность иприданное, обманывать супругов и женихов и вводить в отчаянье целые семейства,он почти всегда делал своих возлюбленных счастливыми, как мы слышим из егособственных уст и читаем в сохранившихся и опубликованных подлинных письмах егоподруг. Многие женщины продолжали любить его, хотя он давно их покинул. С нимони побывали в волшебной стране счастья.

Способный в один день со свежим пылом влюбиться сразу вомногих, он всегда верил новому, верил что на этот раз он будет любить какникогда прежде, и заражал возлюбленную трогательной верой в чудо.