Из больницы, Дмитрий выписался в один день с соседом Сергеем, на прощание тот спросил:

– Ну что, «сокамерник», поедешь к матери усопшего?

– Поеду решительно ответил он.

– Ну и каков твой маршрут?

– А маршрут мой прост: деревня Журавлёво, Еткульского района, дом номер восемнадцать, Мария Егоровна Кузнецова. Как-то так.

– Ну удачи тебе. – Сказал Сергей, уходящему Дмитрию.

Несколько часов в поезде, потом на автобусе, от деревни к деревне, по красивым уральским лесам, наконец он прибыл в пункт назначения. С немногочисленными пассажирами, вышел на остановке, и остановившись под тенью старого тополя, хотел спросить у кого-нибудь, нужный адрес, как увидел на одном из домов табличку: улица Зелёная, двадцать семь. Ага, значит через девять домов будет нужный ему дом. Мужчина решительно направился по обочине дороги, с любопытством осматриваясь вокруг. Но с каждым шагом, чувство неуверенности, да что там неуверенности, чувство страха овладевало им. Дом Марии Егоровны он узнал издали, по фанерному журавлю на воротах, только у птицы крылья были отломлены, и краска на ней пожухла и выгорела. Перед воротами, мужчина остановился, робко переминаясь с ноги на ногу и поправляя рюкзак за спиной.

– Никак Митька объявился? – Услышал он за спиной хрипловатый женский голос, обернувшись увидел сгорбленную старуху, обеими руками опирающуюся на суковатый посох, щуря подслеповатые глаза, она продолжала ворчать: – Что? Стыдно матери на глаза показаться? За столько-то лет, наконец удосужился объявиться. Да иди уж. – Приободрила она его. – Мария всё простит, любит тебя, шалопая, больше всего на свете.

Вступать в разговор с незнакомкой и объяснять, кто он такой, совершенно не хотелось. А чтобы избавится от её колючего взгляда, быстро шагнул через калитку. В ограде никого не было, только маленькая, лохматая собачёнка, приветливо завиляв хвостом, ткнулась ему в ноги. Погладив псину, мужчина поднялся на крыльцо и негромко постучал в дверь, потом, осторожно открыв её, вошёл в горницу.

В комнате за дощатым столом сидели двое: усатый мужчина в старомодном пиджаке, левый рукав которого был пуст и засунут в боковой карман, из чего было понятно, что одной руки у него не было и пожилая женщина с аккуратно причёсанными волосами, в тёмно-синей кофте. Видимо, не услышав стука в дверь, они продолжали неспешно о чём-то беседовать. Дмитрий, робко кашлянув, поздоровался. Сидящие за столом, разом повернулись в его сторону и замерев, некоторое время молча смотрели на вошедшего, а он приготовился произнести слова, которые ни один раз, мысленно повторял про себя. Но не успел. Всхлипнув, женщина громко охнула и неожиданно шагнула к нему на встречу, уткнувшись в грудь, крепко обняла за талию. Дрожащим голосом, сквозь слёзы залепетала:

– Митенька, родной, приехал, наконец-то. – Потом, посмотрев на него свозь слёзы, радостно произнесла. – А возмужал-то как! Настоящий мужчина, и не узнать даже. А я уж и не чаяла…

Окончательно сбитый с толку, совершенно ошарашенный происходящим, Дмитрий, стоял выпучив глаза, не зная, что сказать. Усатый мужчина встал и оперевшись единственной рукой о столешницу, сурово глядел на гостя. А женщина, сияя от счастья, вдруг заторопилась.

– Ой, что же это я старая, тебя на ногах держу, садись за стол, ты же с дороги. Я сейчас молочка холодного принесу, поесть приготовлю.

И насильно усадив гостя за стол, выбежала в сени, продолжая что-то радостно бормотать. Дмитрий робко сидел перед суровым мужчиной, буквально вжавшись в стул под его сверлящим взглядом.

– Ну выкладывай, что ты за фрукт, зачем прибыл и для чего её сыном прикинулся. – И повысив голос, требовательно добавил. – Кто таков!?

– Я… Дмитрий… Кузнецов.

– Что!!! – Чуть ли, не переходя на крик, возмутился тот.

– Но это правда. – Торопливо заговорил гость, опасаясь, что ему снова не дадут ничего толком объяснить. – Я однофамилец и тёска её сына, мы лежали с ним в одной больнице, только он умер, а я хотел сообщить об этом, но мне и слова не дали сказать.

– Цыц! Молчать! – Увидев, что женщина вернулась с крынкой молока, тихо прошипел мужчина, и дождавшись, когда она снова вышла из горницы, в полголоса, уже более миролюбиво продолжил:

– Стало быть, без злого умысла? А то не смотри, что у меня одна рука, я и одной тебя так отпотчую, что неделю сидеть стоя будешь.

– Простите меня, и в мыслях ничего плохого не было. – Понемногу приходя в себя, ответил Дмитрий. – Я, пожалуй, пойду…

– Куда?! Сидеть! –Снова повысил голос собеседник и тихо продолжил. – После инфаркта она, ты её этим известием убьёшь.

– А что же делать? – Растерянно ответил молодой человек, прислушиваясь, как за стеной зашипела на чугунной сковороде картошка.

– Слушай сюда. – Заговорщически продолжил мужчина. – Я Пётр Кузьмич, здешний председатель, будем так сказать знакомы. А ты вот что, мил человек, не говори ей ничего. Приняла она тебя за сына, ну и поживи ты здесь два-три дня. У неё, понимашь, память избирательная, так доктора говорят, что было вчера забыть может, а что было тридцать лет назад, до мелочей помнит, да ещё и видит плохо. Прошу тебя, сделай доброе дело, али торопишься куда?

– Да нет, не тороплюсь. Так ведь соседи или ещё кто скажут ей.

– Не переживай, соседи тут за это время не один раз поменялись, дружки и одноклассники, этого шалопая, давно по городам разъехались, а завтра я зайду к тебе, введу тебя, так сказать, в курс местных событий. Добро?

Дмитрий не успел ответить, вошла хозяйка, неся сковороду с дымящейся картошкой и мясом, и он лишь обреченно кивнул головой.

Мария Егоровна не могла наглядеться на возмужавшего и подросшего, как ей казалось, сына, периодически гладя его то по плечу, то по голове, а Кузьмич допоздна задержался в их доме, о чём-то в полголоса беседуя с гостем. Женщина ничего не замечала, счастливая и весёлая, готовила постель для долгожданного гостя. Наконец председатель ушёл, а Дмитрий, уставший не столько физически, сколько морально, повалился на мягкий и пушистый матрац. Но уснуть не получалось. За окном бледно мерцали летние звёзды, где-то стрекотал неугомонный сверчок, а ему вспоминался детский дом. Там, в далёком детстве он, как и все воспитанники, часто мечтал о том, что у него появится мама, мечтал услышать простые и такие драгоценные слова: «Митенька, сынок». Но не так. Не так подло и нечестно, воспользовавшись болезнью пожилой женщины. Он был противен сам себе, не выдержав сел в кровати, опустив ноги на прохладный дощатый пол, и вздрогнул, услышав из другого конца комнаты её голос.

– Не спиться?

– Да, что-то сон не идёт. – Негромко ответил он и вдруг,