даже не заметил, как на его шее оказался поводок и его выволокли за дверь — лишь лапы пуделя еще пытались оказывать какое-то сопротивление.

Только очутившись за воротами, пудель понял, что случилось: самое ужасное из всего, что вообще могло случиться. Он, страж квартиры, вместо того, чтобы задержать вора и защитить квартиру, сам дал похитить себя. А ведь еще вчера он рвался из рук хозяйки и как лев пытался вонзить клыки в горло почтальону, который принес телеграмму. Все это было так ужасно, что пудель, охваченный безумным стыдом, поджал хвост, как будто он был голый и стеснялся этого.

Мужчина шагал спокойно, покачиваясь из стороны в сторону, и понемногу пудель начал приходить в себя. До него дошло, что из квартиры похищен только он. Даже дверь снова закрыта на ключ! Но ведь это, должно быть, неспроста: значит, этот тип явился именно за пуделем. Пудель знал, что у него красивая курчавая шерсть, и какой-то внутренний голос тут же шепнул ему: этому человеку нужна собачья шапка.

Таким образом, из-под кухонного стола пудель попал в водоворот самых противоречивых чувств, в положение, при котором люди, как правило, начинают искать веревку и крюк; потому он так послушно и ковылял рядом с незнакомцем, ничего не замечая вокруг: ни дребезжащего трамвая, ни других собак, что-то вынюхивавших на аллее, ни бродячих кошек, ни даже первой, еще сонной весенней мухи на собственном носу. Если бы ему вздумалось сейчас пожелать чего-нибудь, то он наверняка пожелал бы, чтобы явился собаколов и в два счета покончил с этой запутанной, жуткой и позорной историей.

Наконец кружными путями они добрались до пивной. Мужчина встал в очередь и отпустил поводок. Пудель мог бы убежать, удрать куда угодно. Он уже собрался было так и сделать: мышцы его напряглись, он недоверчиво взглянул, правда ли ремешок лежит на земле, вздрогнул. И понял: бежать некуда. Он без всякого сопротивления отступился от своих дел, своих обязанностей, своего дома, только скулил и дрожал под столом, и вот теперь остался за дверьми. Как ему оправдаться перед хозяйкой?

Пудель уселся у пивной будки, уселся прямо в пыль, чистым белым задом в лужицу пролитого пива. Со всех сторон слышались рыгания, причмокивания, грубые раскаты смеха.

— Ну-ну, Бобик, разлегся тут! — сказал мужчина и пнул его ногой в бок.

Они снова пошли: по какой-то улице, через какой-то двор, поднялись по какой-то лестнице, и вдруг пудель понял, что стоит перед дверью собственной квартиры. Он завизжал, заскребся в дверь и так яростно стал хватать зубами дверную ручку, что мужчина еле вставил ключ в замочную скважину.

Наконец-то пудель снова оказался дома, замок за его спиной защелкнулся, и он, тяжело дыша, начал приходить в себя после такого небывалого чуда. Он был в своей квартире, дверь заперта на ключ, а мужчина и не подумал войти вслед за ним. Да, шаги спускались вниз по лестнице. Пудель забрался передними лапами на подоконник и выглянул в окно. Мужчина вышел из ворот; слегка покачиваясь, он неторопливо шел по узкой улице, пока не исчез из виду.

Но кто знает, может, квартиру за это время ограбили? Пудель тщательно обследовал кухню и обе комнаты. Его блестящая эмалированная миска для еды была на месте, цветастая подстилка тоже, и диван, и телевизор, и кресла, и фикус… Все вещи, как и положено, стояли на своих местах. И, что самое главное, — в доме не было чужого запаха, если не считать еще державшегося у кухонной двери слабого духа его похитителя.

Пудель улегся под столом и с тревогой стал ждать возвращения хозяев. Все-таки они поймут, не сомневался он, поймут по каким-то особым приметам, которых ему никогда не постичь. Возможно, они уже заходили домой?..

Вернулась хозяйка. Пудель подскочил к ней и принялся лизать руки.

— Фу! — воскликнула хозяйка, отгоняя его.

Она все знает и сердится, заподозрил пудель и робко помахал хвостом. Но хозяйка дала ему птичью кость. Она ничего не знала и ничего не заметила, даже того, что невинный и всегда чуть рассеянный взгляд ее любимца стал тревожным, а глаза беспокойно бегают по сторонам.

Ночью пуделю мерещилось всякое: бесконечная узкоколейка среди облезлых заборов и старых покосившихся домов; грязь, жухлая трава и пробивающиеся зеленые стебельки; портовые краны и маслянистое плещущееся море; потом протяжно завыла сирена и черные стоптанные полуботинки, подняв облако пыли, прошлепали мимо него; затем откуда-то появилась свора похотливых бродячих собак, и ему пришлось обороняться, он отчаянно задрыгал передними и задними лапами и проснулся.

Он лежал на своей цветастой подстилке, ясное утро заглядывало в окно, и пудель решил, что все происшедшее с ним было лишь скверным видением, дурным сном. А если это и случилось наяву, то ведь все кончилось благополучно, так что невозможно сказать, что это за история — плохая или хорошая, кошмар или же волнующее, дурманящее приключение. Весь день он продремал на своей подстилке, снова и снова переживая вчерашние впечатления, и обнаружил, что время пробежало быстрее, чем во все предыдущие дни вместе взятые, и даже быстрее, чем в те дни, когда еще был жив кот.

Через день на лестнице опять послышались шаги. Те же самые шаги. Пудель вскочил и в тревоге закружил по квартире. Это был не сон. Незнакомец уже ковырялся в замке.

Мужчина стоял на пороге. Пудель замер, глядя на него. Мужчина стоял, все в том же пальто, опустив руки, волосы у него были встрепаны; голову он держал немного набок и смущенно улыбался. В кухонное окно светило солнце, и во рту мужчины, справа, ослепляюще сверкал стальной зуб.

— Ну, мой тайный пудель, — хрипло произнес мужчина.

Пудель вильнул хвостом и, как и мужчина, осклабился. Эти негромкие хрипловатые слова были ему куда больше по душе, чем недавнее «бобик».

— Ну, пошли прогуляемся!

Мужчина надел на пуделя поводок и вытащил его за дверь. Пудель  о б я з а н  был хоть немного посопротивляться, и хотя в нем неожиданно пробудилась какая-то симпатия к мужчине, он не смел полностью утратить бдительность. Ибо кто знает. На всякий случай он слегка поупирался и тихо, чтобы не услышал кто-нибудь из соседей, случайно оказавшихся дома, зарычал; он сделал это главным образом для того, чтобы усыпить в себе чувство долга. Да и что ему еще оставалось? Не пристало же кусать знакомого и тем более лаять на него. К тому же мужчина запер, как положено, дверь.

Что произойдет сегодня, вернется ли он домой? — размышлял пудель, охваченный легким волнением. Но небо было такое голубое и воздух такой чистый, свежий,