— Привет, Сьюзен, — сказала Мими, врываясь в комнату.

— Сьюзен? — удивилась Тайна, едва подняв глаза. — Здесь нет никого по имени Сьюзен.

— О, прости, я совсем забыла, — рассмеялась Мими. — Тайна. Ты изменила имя. Что ты делаешь?

— Октябрь — месяц, когда ведьмы выходят из своих тайных убежищ, дабы приступить к великим деяниям. А как ты знаешь, я ведьма, и мне нужно привести свои ногти в соответствие с этим высоким званием, — терпеливо объясняла Тайна, словно говорила с бестолковым, но добрым другом. Она помахала растопыренными пальцами перед носом Мими, точно хотела ее околдовать.

— Вау-у-у, — восхищенно протянула Мими. Тайна использовала китайскую тушь и воронье перо, чтобы изобразить тонкую паутину на своих переливающихся бледно-голубых ногтях. Левая рука была сделана более безупречно, микроскопические паучки раскачивались на шелковых нитях.

— Вы привезли эту леди, чтобы отец покатал ее? — спросила Тайна, снова выглядывая в окно. На летном поле было пусто. — Она удивилась?

— Ужасно удивилась, — сказала Мими. — Я рада, что ты тоже так подумала.

— Мм… — хмыкнула Тайна, принимая комплимент как должное. Всем было известно, что она мастерица придумывать подобные вещи. Наблюдая, как женщина идет к самолету, Тайна заметила, что она слишком худая, ее волосы выглядели ужасно, но лицо! Оно было такое красивое, какое не часто встретишь. — Она больна? — спросила Тайна.

— Была больна, — сказала Мими. — Но сейчас ей лучше. У моей мамы много подопечных, и про Сару она раньше говорила, что она умрет. Но сейчас мама думает, что, возможно, и нет. Я очень рада, хотя мне трудно это понять.

— Ты еще слишком мала для таких вещей, — великодушно сказала Тайна, думая про себя, что Мими сейчас старше, чем была она, когда умер ее брат. Губы Тайны дрогнули. Ей вдруг стало трудно дышать, и она потянулась к верхнему ящику отцовского стола — там лежал ингалятор, который они постоянно держали здесь на всякий случай. Она взяла его и сделала глубокий вдох.

— Что с тобой? — спросила Мими, она всегда волновалась, когда у Тайны начинался приступ. Тайна страдала аллергией и астмой, из-за своих болезней она и познакомилась с Мими. Мать Мими, Мег Фергюсон, была медицинской сестрой. После одного очень тяжелого приступа, когда она задыхалась и на глазах синела, Тайна нуждалась в длительном лечении, и тогда к ней вызвали Мег Фергюсон.

— Все в порядке, — успокоила Тайна.

— Хорошо, что у тебя с собой ингалятор, — ответила Мими.

— У меня его не было в школе, поэтому пришлось уйти с уроков. — Как только Тайна это сказала, ей стало совестно за свою ложь и перед Мими, и перед школьной медсестрой. Ингалятор лежал на дне ее ранца под кучей учебников. Но ей так наскучила школа, чувство одиночества вдруг стало таким нестерпимым, что, когда представилась возможность улизнуть с уроков, она попросила позвонить отцу.

Одиночество. Это чувство не покидало Тайну ни на минуту. Она тосковала по брату. Живя с матерью, она скучала по отцу. Удивительно, но зачастую она скучала по людям, которые находились рядом. Гуляя по молу с товарками по школе, она скучала по отсутствию друзей. Однажды увидев смерть, она готова была жалеть всех людей.

Как сейчас, сидя рядом с Мими и глядя на летное поле, она наблюдала за больной женщиной с ужасными волосами и с удивительным взглядом лучистых глаз и жалела ее. Жалела так сильно, что грудь теснило от боли, хотя Тайна никогда прежде не видела эту леди и даже не знала, как ее зовут.

* * *

Они летели на север. Летчик вел самолет над озером и горным хребтом к западу от него. В золоте заката листва сияла всеми оттенками желтого, оранжевого и багрового. Отвесные скалы тоже полыхали багрянцем, а озеро сверху казалось темно-синим, в глубине почти черным. Сара прижалась лбом к холодному стеклу. Она наблюдала за краснохвостыми ястребами, которые парили под самолетом; их тени, темные и таинственные, отражались в гладком зеркале воды.

— Вам когда-нибудь доводилось летать на таком маленьком самолете? — поинтересовался летчик.

— Да, — кивнула Сара.

— Почему-то я подумал, что это у вас впервые, — признался он. — Мими и ее мать волновались, заказывая этот полет, и я решил…

— Возможно, я говорила Мими, что обожаю летать, — перебила его Сара. — Хотя теперь это случается гораздо реже, чем хотелось бы. Раньше почти каждый уик-энд я летала из Бостона домой в Мэн. Правда, самолет был немного больше этого.

— Мэн? Я тоже из Новой Англии, — оживился летчик. — Это озеро красивое, но не…

— …но не океан, — рассмеялась Сара.

Он тоже улыбнулся, как человек, у которого в жилах вместо крови течет соленая морская вода и который, как и Сара, однажды почему-то оказался на севере штата Нью-Йорк, хотя раньше его жизнь протекала у моря.

— Уилл Берк, — представился летчик, отрываясь от штурвала, чтобы пожать руку пассажирке.

— Сара Толбот.

— Привет, Сара.

— А кого это я видела в окне офиса? — спросила Сара. — Кто та молоденькая девушка, что выглядывала в окно?

— Моя дочь Сьюзен, — объяснил Уилл. — Сколько ей?

— Пятнадцать, — ответил он. — Но хочет, чтобы поскорее было тридцать.

— Мне это знакомо, — кивнула Сара и отвернулась к окну. Она смотрела на восток, словно через четыре штата могла разглядеть крошечный остров у побережья штата Мэн.

Они держали курс по-прежнему на север, хотя прошла уже половина отведенного для полета времени. Уже семь с половиной минут они находились в воздухе, и следовало повернуть назад. Далеко внизу тянулись бесконечные хвойные леса. Куда ни кинешь взгляд, повсюду были лесистые холмы. Это поистине непостижимое буйство зелени золотили последние лучи заходящего солнца. Сара почувствовала, как на глазах у нее закипают слезы.

Уилл мельком взглянул на нее.

— Не думала, что когда-нибудь окажусь здесь, — сказала Сара, — да еще в день своего рождения.

— Но вы здесь.

Он потянул на себя штурвал, и самолет взмыл вверх. Земля осталась далеко внизу, а они поднимались все выше, разрезая облака. Сару охватила радость приключения, что-то новое, что пробуждало в ней жажду жизни. Сердце подкатило к горлу, сила притяжения вдавила плечи в кожаную спинку сиденья. Уилл краем глаза покосился на нее.

Самолет нырнул вниз. Крепко вцепившись в поручни, Сара чувствовала, как машина сделала одну петлю, затем другую. Рука Уилла была совсем рядом, и ей вдруг захотелось за нее ухватиться. Странное, безумное желание, слава Богу, быстро прошло. Самолет выровнял курс. Пятнадцать минут, отведенные на полет, давно кончились, но они продолжали лететь на север. И летели еще долго, пока наконец не повернули к дому.

— Ну и как, ей понравилось?

За кухонным столом Уилл читал газету и пропустил вопрос дочери мимо ушей. Он был на ногах с пяти утра, готовил самолеты к вылету и летал с картографом, уточняя топографические карты штата. Они провели целое утро, измеряя возвышенности, нанося на карту железнодорожные пути. По просьбе картографа Уилл то спускался пониже, то снова и снова возвращался на то же место, чтобы разглядеть получше, что там под ними.