– А вещи? Может, она куда-нибудь уехала? Вы проверяли ее вещи?

– Ох… – она шумно выдохнула, достала салфетку и промокнула мокрое от слез лицо. – Мне ужасно стыдно, но я не знаю, что пропало из ее гардероба. Вещей очень много, половина гардеробной – ее. Там столько всего! Будь зима, я поняла бы, какой шубы нет на вешалке, какой дубленки, куртки… Но сейчас май, у нее миллион джинсов, маек, блузок разных, юбок… И она каждый день меняет все это…

– Вы проверяли ее компьютер?

– Ноутбук? Да, конечно! Да, я забыла сказать! Я же заявила в полицию. Сразу же, в первый же вечер. Вернее, хотела заявить, но у меня заявление не приняли, сами понимаете, надо ждать три дня. Я вообще не понимаю, почему все так?! Человека надо искать по горячим следам, а они словно специально ждут эти три дня, чтобы тот, кто похитил ребенка ли, просто человека, успел поизмываться над своей жертвой… – Она всхлипнула, высморкалась. – Какой дурацкий закон! Меня вот интересует, а если бы у того, кто придумал этот закон, пропала дочь? Стал бы он спокойно дожидаться трое суток?

– Неделя… И что произошло за это время?

– В том-то и дело, что ничего! Ее не ищут! Просто делают вид, что ищут, а на самом деле никто даже не встретился с ее подругами. Я сама всех обошла. Поговорила, попыталась узнать, куда она могла пойти, с кем… И тоже все безрезультатно… Хотя, Лиза, должна вам признаться, что я сама во многом виновата… с этим своим замужеством, с этой круговертью, в которую оказалась втянута. Нас с Валей постоянно нет дома, а если мы даже и в России, то все равно – дел по горло… Он пишет картины в своей мастерской, я помогаю ему организовать выставки, устраиваю какие-то фуршеты, мне приходится бывать на тусовках… Получается, что Лена у меня как бы брошена… Но, с другой стороны, она, как мне казалось, живет очень даже хорошо, с комфортом. У нее всегда есть деньги, мы ей абсолютно ни в чем не отказываем. Если бы она хотела поехать куда-то с нами – пожалуйста! Париж, Милан, Мадрид! Другое дело, ей наша жизнь совсем не интересна.

– Вы с ней не ссорились?

– Ну, как сказать… – Ольга задумчиво потерла пальцем подбородок. – Мы постоянно с ней переругиваемся, но не зло, а так, перманентно и по-доброму… Мы любим друг друга. Просто, как мне кажется, она ревнует меня к Валентину. Еще скучает по отцу, считает, что я его предала.

– А как вы сами считаете?

– Это он меня предал. Нет, конечно, он мне никогда не изменял, но его никогда не было дома. Интересы других людей всегда были для него важнее.

– Ваш бывший муж – далеко не бедный человек…

– Ах, и вы о том же! – она нервно всплеснула руками. – Да, конечно, у него были деньги… и есть… И он был щедр ко мне. Купил мне квартиру, машину и все такое… Но я же родила ему дочь!

– Ольга, вы поймите, я задаю вам все эти вопросы не из праздного любопытства. Просто мне надо во всем разобраться, прежде чем решить, браться за поиски вашей дочери Лены или нет. Быть может, она просто ушла из дома. Вот вы говорите, что у Пирского тоже были деньги и он вам, как я поняла, тоже ни в чем не отказывал, так же, как и вы Лене… Однако вы же бросили его. Вам было некомфортно. Вам не хватало его внимания. А ведь вы взрослая женщина, которая могла бы понять его, просто войти в его положение… Он – известный политический деятель, чиновник высокого ранга… У него действительно много дел и обязательств. Причем не только перед людьми, но и перед собой.

– Вы знакомы с ним, – разочарованно протянула Ольга, с выражением какой-то брезгливости откидываясь на спинку кресла. – Вы случайно не друзья? Вы когда-нибудь сталкивались с ним?

– Я не в лесу живу, – уклончиво ответила Лиза, вспоминая, с каким жаром ее подруга-журналистка рассказывала ей о Пирском, о его реальных делах, оригинальных проектах, направленных на радикальные преобразования в системе образования, о его участии в крупных благотворительных акциях для детей-сирот, о его конкретной финансовой помощи в открытии лаборатории для молодых ученых-физиков университета.

– Хорошо, Лиза, вы извините меня… Да, я понимаю, что была плохой женой Пирскому, и, дай бог, ему повезет и он встретит хорошую, понимающую женщину. Но речь сейчас не обо мне!

– Вот именно! Попытайтесь вспомнить, что предшествовало исчезновению Лены. Может, был скандал, во время которого она сказала вам что-то очень важное, что беспокоило ее…

– Да ее беспокоит только одно – она не хочет жить с нами, она ненавидит Валентина! Считает его альфонсом. Она мне так и заявила. Но это же не так! Он же с успехом продает свои картины. Нет, конечно, существуют определенные трудности, и наши поездки с ним обходятся мне очень дорого, но как же не вкладывать деньги в очевидный талант?

– Ее отношения с Валентином… Как, кстати, его фамилия?

– Иванов, – сказала Ольга извиняющимся почему-то тоном. – Вот такая вот простая фамилия. Валентин Иванов. Быть может, сейчас эта фамилия вам ни о чем не говорит, но в Европе его уже знают. Я сама лично занимаюсь его рекламой.

Глафира, слушая Пирскую, поймала себя на том, что испытывает к ней неприязнь, что ее раздражает тот факт, что она больше говорит о своем новом муже, чем о пропавшей дочери.

– Лена хотела жить отдельно? И как вы к этому отнеслись?

– Я присматриваю для нее квартиру. Миша категорически против, он считает, что ей еще рано жить одной, что она совсем еще девочка! Он предложил ей, чтобы она переехала к нему, и Лена как будто бы даже согласилась, и вопрос остался открытым… Нет, безусловно, мы обязательно купим ей квартиру. Но только пусть сначала она найдется!

– Ольга, вы что-то скрываете…

– Да, мы поссорились, – наконец призналась она. – И крепко. Она назвала нас моральными уродами, ну, то есть нас с Валей… Я ответила ей… грубо, очень грубо… Сказала, что она с жиру бесится и все в таком духе. Но после этого она не вспылила, нет, не стала собирать вещи, знаете как это бывает у подростков… Она просто заперлась у себя в комнате. И в тот вечер никуда не ушла. Просто сидела за компьютером и играла в свои игры. У нее есть такие безобидные игры, какие-то сады-огороды, еще бродилки… Словом, все как обычно.

– В смысле?

– Понимаете, я не особо-то обратила на это внимание. Потому что подобные стычки между нами бывали часто. Мы с каждым днем отдалялись друг от друга… Говорю вам честно, вот как есть…

На следующий день я рано утром ушла… Так, постойте, это было пятого мая. Сегодня уже двенадцатое! Словом, пятого вечером я вернулась, и ее уже не было. В комнате ее все чисто прибрано, никаких следов сборов, если вы это имеете в виду… Все выглядело так, как обычно, словно она ушла в лицей. Да только там она в этот день не появлялась. Я подождала до часа ночи, потом позвонила Мише. Он сказал, что надо заявить в полицию. Мы встретились с ним и поехали в отделение. И вот там-то нам как раз и отказали. Я устроила истерику. Миша вел себя на редкость спокойно. Думаю, он надеялся, что Лена вернется. Он знал, что у нас не все ладится…