— Просто твой отец самый лучший, — улыбнулась Мария Александровна.

Раскрасневшийся и счастливый ротмистр подлетел к Елене Николаевне, сжимая в руках позолоченный приз. Барышня, так недавно отчаянно радовавшаяся его победе, теперь равнодушно вздернула носик.

— Я виноват… я был болваном, — пробормотал Тишанский. — Это вам, возьмите, прошу вас.

— Подарите Касаткиной, — холодно произнесла барышня.

— Да сколько можно меня мучать?!! — взорвался ротмистр, раздувая ноздри и размахиваясь, с явным намерением швырнуть приз в реку.

— Я согласна, — выпалила Елена Николаевна, перехватывая его руку.

Ротмистр удивленно поднял глаза.

— Вы же меня замуж зовете? — милостиво взяла Елена часы.

— Конечно, зову. Еленушка, душа моя, вы согласны? — под рыжими усиками расцвела улыбка.

— Я подумаю, — барышня провела пальчиком по крышке часов.

— Как это — подумаю, вы же только-что согласились? — нахмурился ротмистр.

— Так зачем вы спрашиваете снова? — тоже нахмурилась Елена.

Наступило неловкое молчание.

— Ой, моя перчатка!

Елена одновременно с ротмистром наклонились, чтобы поднять то, что осталось от кружевного чуда, Тишанский быстро чмокнул любимую в щеку и замер, ожидая взрыва возмущения.

— Я за вас так волновалась, — выдохнула Елена.

По липовой аллее неспеша брела семья Карлинских: Володя с наслаждением жевал пряник, зубами раскалывая корочку глазури, Мария Александровна задумчиво крутила ручку зонтика, Сергей Михайлович раскланивался со знакомыми, принимая соболезнования.

— Не знала, Сережа, что ты у нас теперь в сватах, — хихикнула жена.

— Больно было смотреть на Антошу, — подмигнул муж.

— Мы тобой гордимся, — Мария Александровна стряхнула пылинку с зеленого кителя мужа.

— Я знал, что ты поймешь.

Вот так началась эта история…

Солнце нещадно жарило, накаляя железо велосипеда, из-под косынки по вискам и шее струился пот, знойный воздух сушил горло, сбивая дыхание, позади равномерно хлопал по спине деревянный этюдник. Но велосипедистка не собиралась сдаваться и зло крутила педали, преодолевая подъемы и спуски извилистой луговой дороги. Алена ехала на пленэр. Погрузиться с головой в искусство — это как раз то, что сейчас требовалось оскорбленным чувствам.

— Аленка, ты куда это по такой жарище? — окликнули велосипедистку бабули-ягодницы, спешившие обратно в село с двумя пятилитровками, доверху набитыми ароматной земляникой.

— Рисовать, — не вдаваясь в лишние объяснения, на ходу крикнула Алена.

— Гляди ж ты, охота пуще неволи, — услышала она в спину.

И снова ветер в ушах. Уехать, скрыться, погрустить в тишине и одиночестве.

«Я, значит, маленькая! А он кто? Старенький. Старый пень, двадцать семь — это ж уже песок сыпется. Да и рыжий, тоже мне красавец!» Велосипед тряхнуло на кочке, Алена с силой вцепилась в руль, едва не слетев в высокую траву. «А мне, между прочим, если он не знал, девятнадцать… будет через три месяца. В старину в моем возрасте уже по двое детей имели, а то и больше. А ему — маленькая!» Обида припекала сильнее летней жары.

Не то, чтобы Аленка напрашивалась на этот день рождения, но ведь можно же было и пригласить, так, по-соседски.

А ведь день начинался с надежд. Еще вчера к Антону приехали друзья. И уже с утра Алена слышала через забор стук топора и веселые немного подшофе голоса.

— Ребята, ну кто же мясо в уксусе маринует, это же не здоровая пища? — раздался немного капризный женский голосок.

— А в чем надо? В майонезе? — пробасил незнакомый мужской голос.

— Фу! Дуйте за минералкой.

После небольшой возни скрипнула калитка. За штакетником проплыла знакомая рыжая макушка. «В магазин пошел».

Алена метнулась в дом. Вытащила из шкафа голубенький сарафанчик, распустила светло-русую косу, суетливо расчесала прядь за прядью, подкрасила ресницы, критично оглядела отражение, добавила немного синих теней, выделить голубые глаза, потянулась за туалетной водой.

— Ален, ты куда это? — удивленно вскинула брови бабушка.

— Клумбу за двором полоть, — покраснела внучка. — Я же тебе обещала.

— А-а-а, — понимающе протянула бабушка, — и каблуки обуй, одуванчики поддевать хорошо.

— Ну, ба!

— Что — ба? — покачала головой Валентина Федоровна, но приставать больше не стала.

Полоть в коротком сарафане было не очень удобно, приходилось все время следить, чтобы сильно не наклониться. Распущенные волосы путал ветер, кидая их в лицо.

Алена время от времени поглядывала в конец улицы. Ну, чего он там так долго, за это время можно было не только минералку, а целого слона купить? И вот Антон появился. Вместе с незнакомым другом они тащили объемные пакеты. Алена увлеченно кинулась пропалывать и без того уже чистый палисадник.

Парни приблизились, и до уха долетел характерный звук ударяющегося о стекло стекла. Ну, там явно не только минералка.

— Ого, какие тут у вас васильки на клумбах растут, — присвистнул незнакомый высокий брюнет. — Здравствуйте, очаровательная селянка, — карикатурно поклонился он Алене.

— Она не селянка, она к бабушке на каникулы приехала, — шепнул Антон брюнету. — Привет, соседка, — подмигнул он Алене, отчего в груди у девушки сладко заныло.

— Привет, — пересохшими губами почти прошептала она.

Парни прошли мимо к калитке Тишиных.

— Давай ее вечером к нам пригласим, — услышала Алена предложение брюнета.

— Вась, ты чего? Она ж еще маленькая, Кристинку кадри, — категорично отрезал Антон.

«Маленькая?!» Алена была раздавлена. Влетев в дом, она нервно скинула сарафан, оторвав при этом две пуговицы, влезла в тертые шорты и бесформенную футболку, перекинула через плечо этюдник и вывела из сарая своего боевого коня. «Только бы бабушка не кинулась что-нибудь расспрашивать, а то ведь разревусь, потом стыдно будет».

— Ба, я прополола, я на пленэр, — торопливо крикнула внучка, распахивая калитку.

— Косынку на голову надень, — сочувственно крикнула Валентина Федоровна, приятно иметь все понимающую бабушку.

Впереди нарисовалась застарелая вонючая лужа. Алена спрыгнула с велосипеда и, раздвигая траву, стала обводить его вдоль воды. Позади зарычали моторы. Не снижая скорости и посигналив велосипедистке, мимо пронеслись местные байкеры. Для них зеленая жижа не была серьезной помехой: красивой грязной волной они по очереди колесами разрезали лужу, рисуясь перед Аленкой, и скрылись в зарослях вербы. А вот интересно — если Алена в свободной льняной футболке чувствовала себя словно в бане, то как эти страдальцы в кожанках и шлемах сейчас будут козлами скакать по гребням меловых «гор»? Просто тихий ужас.