пожить у нее хотя бы несколько месяцев, пока я не войду в колею: не пристрою малышку в сад, не разберусь окончательно с работой. Я так признательна тете Марине… и от этого происходящее кажется еще более диким. Ужасным!

— Ну вот видишь. Ты у нас уже давно… нас с Мариной это не напрягает. Но… мне кажется, ты могла бы быть более благодарной.

Сердце бьется где-то у горла. У меня перехватывает дыхание. Даже интересно, как он это себе представляет?!

— Я вам крайне признательна. И в будущем, конечно, смогу отблагодарить очень весомо, — соглашаюсь я, стараясь отвлечь его. Но это и становится моей фатальной ошибкой.

Мои дорогие, рада приветствовать вас своей новинкой:) Обязательно добавляйте ее в библиотеку, чтобы не потерять, завтра постараюсь выложить весь текст:)

Глава 2

— На стул сядь! — рявкает Георгий Александрович. Возраст его не слишком-то и почтенный, зато лоб уже изрыт глубокими морщинами. По виску, оставляя за собой прозрачный влажный след, ползет одинокая крупинка пота.

— Не сяду! Мне нужно к дочери, — грубо отзываюсь я, в душе надеясь, что еще удастся избежать неприличной сцены!

— Она спит, — выдает дядюшка, противно шевеля губами. У него усы и неприлично отросшая борода, но супруг тети Марины не привык безукоризненно следить за шевелюрой на своем лице. — Не мешай ей. Здесь тебе будет намного интереснее.

Я свирепым взглядом чуть ли потолок не прошибаю. Боже, какая самонадеянность!

— Георгий Александрович, давайте договоримся по-хорошему. Если я вам мешаю, надо было так и сказать. Но я уже все поняла. Сегодня же съеду. Никаких вопросов.

— Да ну, что ты. Я же говорю, нам с Мариной вполне удобно. Когда ты к нам переехала… стало как-то… теплее, что ли…

— Георгий Александрович. Дина сейчас проснется. И придет искать меня сюда.

— А мы дверь закроем. На стул, говорю, сядь. Не капризничай, девочка. Я же вижу, как ты на меня смотришь, хватит овцой прикидываться.

Он пытается погладить меня по лицу, но я уворачиваюсь.

Ну и как мне с ним бороться? Ножом размахивать?

— Что вы хотите, Георгий Александрович? Давайте я вам заплачу за каждый прожитый месяц и уеду сегодня же. Так вам нормально будет?

— Верочка. Что ты так в деньги уперлась? Давай ты просто станешь послушной девочкой. И живи у нас сколько хочешь.

Да у меня собственно желание уже отбито! Я уж сама как-нибудь. Тетю Марину жаль, она наверняка даже не подозревает, какая скотина ее дражайший супруг.

— Это нехорошо. Тетя Марина этого не заслужила, — единственное, что я могу выдавить членораздельно. И без брани.

— Так это же не твои заботы, лапушка, — продолжает сладкой патокой разливаться дядя Жора, и тут же его тон становится резким, жестким, не терпящим возражений. — Значит, слушай сюда. Я люблю быстро, сговорчиво и громко. Поняла? — зловеще уточняет этот омерзительный человек. И тут же толкает меня в живот, а краешек стола впивается мне в бедро тупой обескураживающей болью. — Не хочешь на стул — на стол садись.

Я даже моргнуть не успеваю, как этот мерзавец усаживает меня на стол. Дальше все происходит словно в какой-то размытой проекции. Его руки повсюду, жалят даже поверх одежды, а мне не удается отбиться. Он такой тяжелый, его не оттолкнуть и не ударить.

Чувства страха и ужаса порядком размыты, я просто отказываюсь верить в происходящее. Все это мне кажется дурным сном. И даже времени сообразить не хватает.

— Можешь кричать. Не стесняйся, я одобряю все.

Я опомниться не успеваю, руки мои оказываются в жестоком плену, а холодные твердые пальцы впиваются в запястья. Он налегает сильнее. Немного вдалеке вдруг слышится тихое шуршание и громкий хлопок. Входная дверь закрылась?!

Муж тети Марины замирает и тяжело сглатывает. Взгляд его становится стеклянным. Он усиливает хватку, резко тянет меня на себя.

Плюхается на стул и силой усаживает к себе на колени.

Тут же его широкая ладонь давит мне на лопатки, заставляя рухнуть ему на грудь, все происходит так быстро, что я не успеваю ни отреагировать, ни опомниться. Носом я по инерции утыкаюсь в его шею.

— Да отвянь же ты от меня, мерзавка!!! — мгновенно возмущается дядюшка мне на ухо. Этот вопль пробирает до костей, аж зубы сводит, кажется, словно об стенку головой удалили, так громко он кричит, дезориентируя меня окончательно.

Резкий толчок, и я лечу на пол, испуганно всплескивая руками. Ударяюсь тазовой костью. Ай, больно, больно, больно!

— Это что здесь происходит?! — кухня наполняется густым возмущенным визгом тети Марины.

— А я тебе сразу сказал! Нечего эту дешевку дома у нас держать! — голосит дядюшка. Ну и сволочь! — Что, Марин, убедилась?!

— Вера! Как ты могла?! — округляет глаза тетя Марина, а я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги, рьяно потираю ушибленное место.

— Я только порог перешагнул, — продолжает оскорбляться дядюшка, — еле ноги домой приволок, падаю уже от усталости. Так эта же на меня накинулась и на кухню, и давай рубашку стягивать!

Я ошалело хлопаю ресницами. Вот это цирк!

— Вот бесстыдница! Вера! Мы же тебя с ребенком приютили! — потрясенно восклицает тетя Марина.

— Да он сам на меня бросился! Я стояла мыла посуду! А он подкрался!

— Нет, ты посмотри на эту ушлую! — гаркает дядя Жора. — Она еще и на меня стрелки переводит! Значит так, солнце мое! Либо ты эту потаскуху сегодня же вышвыриваешь к чертовой матери! Либо я сам уезжаю, а ты оставайся в этом дурдоме!

— Тетя Марина! Да я бы никогда в жизни! Я же говорю: он сам!

— Замолчи сейчас же! Чтобы через полчаса духу твоего здесь не было! Я еще и опеку натравлю! Какая из тебя мать только выйдет?!

Наши крики предсказуемо