За час до отъезда я также четко осознала, что нуждаюсь в разговоре. Наверное, поэтому уже через несколько минут я оказалась за рулем собственного авто, а еще через двадцать в приемной единственного мужчины, который не вызывает во мне негатива. Ожидание мучительно, правда совесть не позволяет мне ворваться в кабинет с возгласом «срочно примите меня, у меня трубы горят», вот и приходится наблюдать за потугами секретарши, украшающей новогоднюю ель.

— Катенька, — не выдерживаю я, вставая с сиденья. — Белой ели нужен один, максимум два акцента другого цвета. К тому же, лучше подойдут матовые шары, а не блестящие. Они затмевают белоснежную красавицу, понимаете? Это… безвкусица.

— Это всего лишь елка, к тому же, не у меня дома. Мне все равно какие на ней акценты и цвета, — безразлично бросает женщина, продолжая поганить искусственную ель.

— А вот это вы зря, вы ведь будете смотреть на нее несколько месяцев. Надо сделать так, чтобы она радовала глаз. Это ведь не сложно. Хотите я вам помогу?

— Да пожалуйста, — протягивает мне коробку с игрушками, и я с радостью принимаюсь убирать безвкусицу с елки.

А потом с превеликим удовольствием наряжать. Странное дело, почему-то я еще не думала о том, чтобы украсить собственную квартиру, это же самая настоящая елкотерапия.

— Ну что, Катенька, теперь красивая елка? Не то, что было, да?

— Не знаю, что было, но сейчас все великолепно. Ты восхитительна, Леночка, — поворачиваюсь на хорошо знакомый голос и неосознанно улыбаюсь любимому бородатому добряку. А вот Кати в приемной нет. — Я услышал твой прекрасный голос и…

— Решили поскорее закончить беседовать со своим посетителем, чтобы я быстрее к вам зашла? — поворачиваюсь к Виктору и утыкаюсь взглядом в его улыбку.

— Ну пусть будет так. Даже не знаю кто из вас очаровательнее, украшенная тобой ель или ты.

— Ну конечно, я, а потом уже елка.

— Скорее всего так и есть, — улыбаясь произносит он. — Пойдем в кабинет. Ну как жизнь? Все в шоколаде? — на ходу интересуется Виктор Александрович, открывая мне дверь.

— Боюсь, что от шоколада только цвет. А так все как… какашечка.

— Какашечка?

— Ну пусть будет какашуля.

— Странно. Мне показалось, что ты пришла поделиться радостью, внешне прям светишься.

— Ой, скажете тоже, это все мерцающая пудра.

— Ясно, — скептически хмыкает Виктор. — Так как дела на интересующем нас фронте?

— Если вы о членотерапии, то нет. В моей сокровищнице так и не побывал ни один кладоискатель.

— Леночка, я уже говорил тебе сегодня, что ты восхитительна?

— Говорили, но пока только дважды. Не стесняйтесь, можете повторяться.

— Присаживайся, дорогая, — отодвигает мне кресло, жестом приглашая присесть. — Чуточку поговорим….

Удивительная вещь, Виктор Александрович, а если по-простому бородач, всякий раз при нашей встрече вызывает у меня какой-то неконтролируемый прилив положительной энергии и необъяснимого тепла. Словно это мой отец, точнее, тот отец, о котором мечтают все девочки. Будучи подростком, когда по чистой случайности попадала на его лекции, дожидаясь маму с какого-нибудь зачета, я им в тайне восхищалась. Нет, влюбленным подростком я не была, просто он мне безумно нравился как человек. Да и как психолог он великолепен, в отличие от других. Хороший мужчина, вот такого бы мне, с которым комфортно и нестрашно. Хотя пятьдесят пять многовато, на двадцаточку бы помоложе.

— Ну и чего молчим, Елена Михайловна?

— А я жду конфеточек. Шоколадных, — быстро уточняю я, показывая глазами на его рабочий стол, в котором обязательно припрятан шоколад. Но вот беда, Виктор Александрович не спешит подняться с кресла и принести мне мой допинг. — Ну что? Мне надо. Шоколад заменяет секс и все такое. Дайте хоть шоколада, раз этот самый секс мне так и не удается испытать на себе, — да, я осознаю, что пользуюсь своим особенным положением, являясь дочерью его любимой университетской подружки, то есть моей покойной мамы. Ну почему бы и нет?

— Возьми эти, — тянется рукой к журнальному столику и подает мне небольшую коробку шоколадных конфет. Хмм… без орешков. Ну да ладно, зубы сохраню. Закидываю в рот конфету, пытаясь уловить приятный молочный вкус, но под пристальным взглядом Виктора Александровича это выходит с трудом. — Если честно, я думал, что у тебя действительно все хорошо.

— В действительности вы так не думали, вы на это надеялись. Хоть вы и рады созерцать такую красоту как я, в душе вы боялись меня увидеть. Наверняка, когда услышали мой прекрасный голос из приемной, испытали что-то сродни разочарования.

— Разочарование я испытал сейчас, когда окончательно понял, что ошибся, — невесело произносит он, потягиваясь к маленькому пульту. Смотрит на меня вопросительно несколько секунд, я киваю, и он тут же нажимает на мини-кнопку. Да, я их тех личностей, которая нуждается в видеосъемке. Мне нужны эти видео для дальнейшего просмотра и анализа собственного поведения. Пусть не сегодня, но я обязательно пересмотрю сегодняшний прием. — По телефону мне действительно показалось, что ты была вполне себе окрыленная и счастливая после окончания ординатуры. И что случилось за три месяца? Не нравится работать в больнице?

— Нравится, но далеко не все. Работы очень много, и я мало бываю дома, что само по себе как бы хорошо, но боюсь, что выгорю. Я уже не испытываю того кайфа, который был в ординатуре. Но вообще это все ерунда. В общем… произошел один неприятный случай, из-за которого, спустя несколько часов, мое прекрасное лицо превратилось в одутловатую морду.

— Тебя избили?!

— Нет, типун вам на язык. Точнее пока не избили. Просто после произошедшего вчера вечером инцидента, из меня вылился сопле-слезный поток, и здорово опухла морда. Потом я все же вспомнила, что сегодня у меня важная встреча и прекратила пускать жидкости на подушку, дабы лицо приобрело прежний прекрасный вид. И вот я тут.

— Ну и что случилось вчера? — выдыхая интересуется Виктор Александрович, теребя свою бороду.

— В общем, с сентября я предприняла три попытки встречи с противоположным полом. Вчера была третья, которая закончилась приступом тошноты, — как ни в чем не бывало выдаю я, беря в рот очередную конфету.

— Ну это не новость, а скорее закономерность. Что-то же побудило тебя к этому самому дальнейшему потоку и приходу ко мне?

— Вы не поняли. Хрен с этой тошнотой, ее точно можно пережить, плавали, знаем. Просто вчера, после того, как язык моего спутника залез в мой рот, я извергла содержимое своего желудка на него. К счастью не в его рот, а на штанину. Я прям смотрела на стекающую по брюкам массу и думала о том… что, плохо пережевываю пищу. Надо бы сменить рацион и тщательнее работать зубами. В общем, это самая что ни на есть дерьмовая ситуация, которая гложет меня и по сей час. Раньше такого не было и меня это очень расстроило… мягко говоря. Хуже всего то, что Саша красивый, молодой, во всех смыслах этого слова, привлекательный мужчина. Скучный, конечно, нес редкостную чушь во время нашего свидания, но не противный, его можно вполне спокойно вытерпеть. Даже после брюк не дал мне в морду, а ведь другой бы мог. Он не злой, несмотря на то, что его разозлила эта ситуация. Мало того, что испортила мужику вечер, так теперь я лишилась МРТ вне очереди. Еще в ординатуре стоило мне только взглянуть на Сашу, как через несколько минут я отправляла больного к нему вне очереди. А теперь придется записывать своих пациентов через общий телефон, а там такая мерзкая регистраторша, ужас. К тому же, надо ждать как минимум несколько дней. В общем, я отвратительный человек, раз переживаю больше о потери такой возможности, чем о его штанах и вообще.… ничего не получается, — с чувством абсолютнейшего опустошения заканчиваю я.