него его приёмные родители. Даже в Староградскую Государственную Академию Информации этот юноша поступил лишь по уговорам отца, который сам всегда мечтал писать статьи для газеты, а теперь просто реализовал через сына собственные амбиции. Что же, мальчик не разочаровал родителя и, окончив СГАИ с отличием, устроился мелким клерком в пропагандистскую типографию в соседней стране. Конечно, мальчик был бы обречён так и оставаться никем до конца жизни, коротая свои дни за бесконечными отчётами, протоколами, накладными и актами.

Но однажды, словно бы в сказке, ему улыбнулась удача: его заметили благородные представители Ордена. И он сам стал одним из них. Это было практически чудо, ибо тот парень абсолютно не подходил на роль рыцаря, да ещё и был уроженцем государства, ставшего враждебным. Но им, конечно, это не помешало принять его в свои ряды и сделать главным человеком в Комитете Информации и Пропаганды. Когда началась война, деньги потекли в министерство ручьём, в который мальчишка нырнул с головой, быстро разбогатев. Когда же она закончилась, ему предложили ещё одну должность, на сей раз столь высокую, что надо быть совсем дураком, чтобы от неё отказаться. А затем... история этого юнца обрывается и начинается моя.

Да, мне действительно кажется, что до сего момента я был совершенно другим человеком: столь чуждым, столь убогим, столь незначительным, что становилось тошно. А тот мужчина, что сейчас возвращается в свою страну практически королём, абсолютно другой. Он именно тот, кем прошлый я всегда мечтал стать, и тот, кем настоящий всё-таки стал. Наконец, все будут уважать и восхвалять мою персону, а может, даже, чего греха таить, боготворить.

«Главный» — как это звучит! Мощно, лаконично, бескомпромиссно и авторитетно. Возможно, я всё ещё радуюсь, словно ребёнок, но разве можно вести себя иначе, когда исполняется твоя заветная мечта? Уж теперь-то я построю своё собственное государство, которое затмит все, что были до него, и будет примером всем, что будут после.

И я точно знаю, что нужно сделать, чтобы все наконец зажили счастливо. Рония будет настоящим раем, где каждый великий ум сможет найти своё пристанище и обрести достаточную свободу, чтобы творить на благо каждого ронийца. Я даже уже успел пригласить одного человека, который поможет реализовать мой план, но он прибудет лишь завтра, а до того у меня ещё очень много других дел.

Сегодня мне предстоит знакомство с моими подопечными, а также принятие первых серьёзных решений для восстановления раскатанной танками Карнима в труху страны. Ну а пока я просто наблюдаю за подозрительно тихим мегаполисом из иллюминатора вертолёта.

Близилась зима, и обыденно утопающий в зелени город стремительно терял яркие краски, из-за чего казался чуть ли не апокалиптичным, на фоне общей разрухи и запустения. Тем не менее, я знал, что там, внизу, теплится жизнь. И от этого знания меня переполняло необычайное чувство гордости за самого себя и за всех тех, абсолютно чуждых, людей внизу, ведь скоро мы зашагаем все вместе, рука об руку, прямиком в светлое будущее.

Посадка на крыше одного из уцелевших небоскрёбов — и вот уже, спустя столько лет, я вновь дышу воздухом своей Отчизны. Правда, теперь в нём чувствуется гарь и сырость, но мысли об этом быстро уходят, когда при виде меня солдаты отдают честь, обращаясь ко мне никак иначе, кроме как: «Пан комендант!». От этого мне хочется прыгать от радости и бесноваться, словно малышу, которому подарили желанную игрушку. Но я, как настоящий лидер, сохраняю строгость лица и уверенно произношу: «Вольно!». Думаю, что со стороны я выгляжу очень представительно и сурово.

Невероятное ощущение. Мерно шуршащий лифт, коридоры, покрытые красными коврами, и высокие потолки вторили нараставшему чувству собственного достоинства, что должно было вот-вот достигнуть пика, когда я, наконец, войду в просторную залу, где собрались ожидавшие меня советники.

Но везение в один момент заканчивается: обычно в тот самый момент, когда ты летишь на кончике гребня подхватившей тебя волны удачи. Жаль, тогда я ещё не знал, что моё падение начнётся ровно в тот момент, когда я предстану перед вояками, которыми должен был командовать. Знай я это, выхватил бы пистолет у ближайшего солдата и пустил бы себе пулю в голову. Всё лучше, чем быть затянутым в этот адский водоворот, из которого уже не будет столь прозаичного выхода.

Но каждой истории своё время. Сейчас же я стою прямо перед длинным стальным столом и ловлю на себе удивлённые взгляды всех присутствовавших, словно бы оказался нагишом прямо посреди деревенской ярмарки, ей-богу. И, как и в ситуации с ярмаркой, неизвестно, кто был смущён больше — я или все те двенадцать, покрытых шрамами и грязью, солдафонов, некоторые из которых явно были раза в два старше, чем я. Ибо как они не походили на милых секретарш и нервных кабинетных работников, с которыми мне приходилось работать ранее, так и я совсем не был похож на прошедшего хотя бы один бой солдата, которого они, верно, ждали увидеть.

Тем не менее, один из них, человек лет двадцати пяти, а может, и тридцати, на вид, а значит, практически мой ровесник, почти сразу обратился ко мне, не допустив наступления всеобщего ступора:

— Вы, верно, новый комендант? — столь бессмысленный и между тем абсолютно необходимый вопрос был задан, как никогда, вовремя.

— Да, меня зовут Эрвин Салем, я только что прибыл и готов к исполнению своих обязанностей! — Конечно, этот факт был так же очевиден для собравшихся, заранее знавших о моём прибытии, как и предыдущий, но именно он дал толчок дальнейшей коммуникации.

Первым меня поприветствовал статный мужчина, который и задал тот спасительный вопрос. Он был одет с иголочки и рачительно отличался от всех прочих хмурых военных своим абсолютным спокойствием и даже некоторой расслабленностью:

— А я Герман Шейм, но вы, верно, и раньше меня видели.

Капитан рыцарей Ордена выглядел совсем не так, как на агитационных плакатах, миллионами проходивших через нашу типографию, но необычайная энергия геройства, которой от него веяло, не оставляла сомнения, что именно это лицо всей армии Ордена. Но не ликом он располагал к себе людей, его безупречные манеры и чёткая речь на чуждом языке просто не могли оставить равнодушным. Я приветственно протянул ему руку и произнёс:

— Что же, приятно познакомиться, пан Шейм! Вы, как я понимаю, здесь второй человек после меня. И я, как наместник Ордена...

— Здесь нет «вторых» и уж тем более «первых» людей, герр комендант. Мы здесь все вроде как равны перед