Вечер получался странным. И так не везет, и сяк не везет. Голоса какие-то, лыжи почему-то свалились, к брату теперь неделю не подойдешь…

Он затолкал все выпавшее обратно в шкаф, припер дверцы стулом, чтобы оттуда ненароком никто не вылез, и снова улегся на кровать.

Теперь он прислушивался к каждому шороху. Проехала за окном машина, в соседнем подъезде заорала сигнализация, в квартире сверху скрипнула дверь, зашумела вода, зашелестели потревоженные сквозняком шторы.

«В одну темную-темную ночь…»

Петька покрылся холодным потом. Он так и видел, как от шторы отделяется темная тень и подталкиваемая в спину легким ветерком двигается к Петькиной подушке…

Петька резко сел. Пятки коснулись холодного пола. Штора действительно шевелилась, но из-за нее никто не шел.

«Однажды мама принесла домой пианино…»

Петька снова бухнулся на постель.

Это какая же должна быть мама, чтобы разгуливать по улице с пианино под мышкой? Типа: «Я тут проходила мимо. Дай, думаю, куплю. Очень симпатичненькое пианино, черненькое. Хотела и рояль прихватить, но рук не хватило. Нужно было еще хлеба купить».

Так за размышлениями о невероятной силе некоторых мам Петька уснул. И не приснилось ему в эту ночь ничего.

С утра Димка был более приветливый, чем ночью. Накормил брата завтраком, проверил портфель, даже согласился расписаться в дневнике — он уже давно научился копировать подпись отца.

В школе ночные события выветрились из Петькиной головы. Но ненадолго.

Шел урок математики, и класс бурно обсуждал решение задачи. Около доски топтался «любимец публики» — несгибаемый двоечник Серега Никонов. Землекопы копали землю и никак не могли выполнить нормы. Петька ждал решения, а пока от нечего делать пририсовывал всем девочкам, изображенным в учебнике, усы и бороду. Его работа уже подходила к концу, когда рядом с ним знакомо откашлялись.

Карандаш выпал из Петькиных рук.

— Погодка сегодня… — начал все тот же голос. — Как-то не очень… Радикулит замучил. А тут еще норму по спичкам ограничили. Чего у нас сегодня?

Петька покосился на соседа. Тихий Колька Рязанов сидел, подперев щеку кулаком, и с наслаждением наблюдал за мучениями Сереги Никонова около доски. Тайного голоса он не слышал.

— Жили в одной квартире мама, папа, дочь и сын. Однажды мама попросила папу: «Сходи в магазин и купи мне новые туфли».

Петька посмотрел в другую сторону и увидел свое лохматое отражение в стеклянной двери шкафа. Голос шел именно оттуда.

— Папа сходил и принес красивые красные туфли. Маме они очень понравились, и она тут же их надела.

В шкафу стояли учебники, горкой лежали тетради. Еще там была пыль и валялся смятый фантик. Петька вытянул шею. На верхней полке стояли электрический чайник, чашки, коробка с сахаром и вазочка с вареньем.

— И стала мама везде в них ходить — на работу, в гости, даже по квартире в них ходила. И почему-то с каждым днем она становилась все тоньше и тоньше, перестала есть и вскоре умерла. Похоронили ее, а туфли стала носить дочь. Ей они тоже пришлись в пору, хотя выглядели они уже не такими изящными, как раньше. Они словно потолстели. Дочка носила их, носила и вскоре тоже начала худеть, бледнеть. Под конец она тоже умерла.

Петька пригнулся.

На нижней полке стояли коробки, а на самом стекле виднелись наклейки — видимо, Петькин предшественник за этой партой не пожалел свою коллекцию монстров из японских мультиков. И теперь они хищными глазами смотрели на Петьку.

— Похоронили дочь, а туфли стал носить мальчик.

— Как это он в женские туфли влез? — Петька целиком развернулся к шкафу. Справа и слева от стеклянных дверей шли деревянные двери. Но голос раздавался именно из-за стеклянной секции.

— Стал носить туфли мальчик, — с нажимом повторил голос. — С ним случилось то же самое — он умер. Тогда отец заподозрил неладное и сдал туфли в лабораторию на анализы. Там в каждой туфле нашли по иголке. Они впивались в подошву и высасывали кровь человека. Узнав об этом, отец сжег туфли. Когда они загорелись, раздался страшный крик…

— Да что за чушь! — не выдержал Петька, у которого от этих рассказов снова мурашки побежали по спине.

В классе повисла тишина.

— Ткаченко, ты хочешь помочь Никонову?

Петька непонимающе обернулся. Весь класс смотрел на него. Оказывается, произнес он свои слова так громко, что все услышали их. И математичка Инесса Петровна тоже.

— Смелей, Ткаченко, — холодный взгляд Инессы Петровны подогнал застывшего Петьку. — Если решения товарищей чушь, то предложи свой вариант.

Петька ударил себя в грудь кулаком, собираясь сказать, что он даже и не смотрел на доску, а внимательно слушал очередной выпуск страшилок из шкафа…

— С таким же рвением, но у доски, — отрезала математичка, и Петька поплелся через проход, мимо злополучного шкафа, который даже не удосужился возразить Петькиному высказыванию.

Никонов с готовностью отдал Петьке мел и отошел в сторону. Землекопы с нетерпением уставились на Петьку. Им хотелось поскорее закончить свою работу.

Когда землекопы дорыли нужное количество метров канала и прозвенел звонок, Петька поплелся обратно и, дойдя до шкафа, потянул на себя деревянную дверцу. Она открылась с нехорошим скрипом. На Петьку пахнуло гнилью и какой-то кислятиной. Внутри шкафа все было покрыто пылью. Сквозь ее толстый слой виднелись странные предметы. В углу стоял высокий якорь, рядом с ним лежало что-то круглое, похожее на мяч, на табуретке сидел скособоченный скелет. С высокой коробки свисало покрывало. Скрип дверцы гулким эхом прокатился по внутренностям шкафа.

— Ткаченко!

Петька вздрогнул и захлопнул шкаф. Перед ним стояла Инесса Петровна с рулонами наглядных пособий.

— Ты вместо того, чтобы по шкафам лазить, в учебник бы заглянул. Там, кроме картинок, есть много чего интересного.

Она ногтем подцепила ручку дверцы, открыла шкаф и сбросила туда свою ношу. Из-за ее плеча Петька успел заметить в глубине шкафа стройный ряд таких же рулонов, коробки с дидактическими материалами и искусственный фикус в горшке. Ни скелета, ни якоря, ни пыли.

— Иди, гуляй, — более миролюбиво произнесла Инесса Петровна. — Перемена.

Петька с трудом дошел до своей парты и плюхнулся на стул. Из учебника на него с укоризной посмотрела девочка с одним усом. Рядом с ней лежала свернутая бумажка.

Оставшийся день Петька ходил, держась за голову. Димка, увидев его на перемене, даже поинтересовался, не обижает ли кто.

— В случае чего скажи, разберемся, — с готовностью предложил брат.

Но Петька только мрачно хмыкнул, порылся в карманах и протянул уже порядком измятую записку.