Чувствуешь себя зверчонкой, совсем крохой, пока мама тихонько напевает сладкую колыбельную о погружении мира в вязкую тьму ночи.

Но вдруг…

– Разойдитесь! Отступите, это п-приказ!

Голос… молодой, неуверенный. Я открыла глаза, чувствуя, как непривычный звук разрывает потусторонние песнопения и вырывает меня из сладкой теплоты сна.

– Уходи…

– Она наша…

– Ты нам не указ…

Беспорядочный хор сотни голосов разрывает уши, вынуждая приоткрыть глаза. Сквозь щёлочки век и ресницы, присыпанные снегом, я сквозь безжизненную белизну разглядела одну-единственную тёмную фигуру, движущуюся на меня через безумные беспорядочные ветра.

И, вопреки словам сотен голосов, фигура движется ко мне, а буря перед ней расступается. Я протягиваю потяжелевшую руку. Тело не подчиняется: накрывшее одеяло схватило руки и ноги в смертельные объятия.

Фигура опустилась передо мной на колени. В неясных очертаниях я разглядела вытянутое лицо, тонкое тело и белые, как девственно-чистый снег, волосы. Я было подумала, что оказалась на Родине, если бы не одно «но».

В волосах нет звериных ушей. Значит, это человек. Совсем как Феникс.

– Хей. Хей, ты живая? Ну же, поднимайся, я помогу.

Ласковый, добрый голос.

– Феникс. Фе… никс. – пыталась проговорить я, но в горле – несмотря на то, что всё тело будто было мокрое – пересохло.

– Ох, как же всё плохо. Эллиада, дай мне спасти эту несчастную душу. – Чьи-то дрожащие руки – совсем не горячие, как у Феникса, а точно ледяные – подхватили мои плечи и ноги и подняли с земли.

– Кто… Кто ты?.. – пролепетала я, неосознанно хватаясь за белый мех его шубы.

– Тише, тише. Не трать тепло, не говори – держись, – пробормотал голос, и мне оставалось только подчиниться. Потяжелевшие веки неумолимо закрывались, сознание вновь погружалось в сладкую дрёму.

Последние слова, которые я услышала, надолго застыли в моей памяти:

– Проклятие слабеет. В следующий раз мы так просто не отпустим тебя, Олав Фрост.

* * *

На мгновение время будто прекратило свой ход, и я очнулась с громким вдохом полной грудью. Тепло, тепло, тепло. Всё тело ломило, кололо тысячью игл, но я наконец вновь ощутила себя живой. Ведь там – я знаю – я чуть не умерла.

Вскочив, я тут же огляделась. Свет. Он отражался голубым от ледяного замка, что окружил меня могучими высокими стенами. Словно вырезанные изо льда, они обступили меня эхом: каждый звук, будь то шуршание одеяла или моё сердцебиение, отражался от стен и врезался в потяжелевшие уши.

Отряхнув насквозь промокший мех, я попыталась понять, где оказалась. Мягкие перины, дорогие серебряные украшения, большие восковые свечи. Похоже, это покои кого-то действительно богатого.

– Проснулась? – спросил некто, и я испуганно вздрогнула.

Вырубленная в стене дверь так тихо и так резко отворилась, что я не успела сообразить, что мне делать и говорить. А в проёме уже появилась знакомая фигура – теперь уже гораздо чётче и объёмнее.

Это был юноша: бледный, высокий и тонкий, но при этом горбящийся и будто вечно крадущийся. Его тонкие пальцы взволнованно перебирали по дверному косяку, а твёрдое рубленое лицо застыло в напряжении. Только в голубых, как древний лёд, глазах сверкало нечто похожее на чувства.

– О, прости, я напугал тебя! Я не хотел… М-могу зайти потом, если хочешь… – отступил было он, но к тому времени я успела очнуться и опередила его:

– Стой, стой! Ничего страшного, я просто. А где я?

На мой вопрос не последовало ответа. Я слегка неуверенно перебирала края одеяла в резко повисшей тишине.

– Ты… не знаешь? – наконец сообразил он.

– Ну… да… Ты можешь зайти, если хочешь. Я Медведица, но не кусаюсь, – улыбнулась я, показывая маленькие клыки.

– Я понимаю… В-в этом и суть. – Ссутулившись, он проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь.

Чуткое ухо услышало чужеземные голоса по ту сторону.

Пока человеческий юноша подходил ко мне, я вдруг задумалась и опустила взгляд на свой живот: похоже, меня переодели в плотную сорочку и укутали мехами. Наверное, в тот миг я жутко покраснела, представив, что этот юноша – или кто-то из его подопечных – мог видеть меня в неподобающем виде.

– Н-не волнуйся… Я попросил женщин тебя утеплить.

Наверное, сразу и не подумаешь, что такое суровое лицо могло выражать скромность или неловкость вместо силы и могущества, но так и было. На тонких губах юноши появилась слабая улыбка. Такую я бы ожидала от себя, но никак не от того, кто был одет в такую богатую, усыпанную драгоценными камнями шубу.

Тот самый белый мех!..

– Ты же спас меня, верно? – осведомилась я, слегка отсаживаясь, чтобы он мог сесть.

Но он, переминаясь с ноги на ногу, застыл возле постели. Его ладони сжались в кулаки, да такие, что ногти буквально пронзали кожу. Я вскинула бровь, понимая, что спрашивать об этом будет неуместно, поэтому просто прервала неловкую тишину:

– Садись… Не стой так, – пробурчала я.

– Я. Хорошо, если уж т-ты так говоришь.

Он присел. На самый краешек. Я смотрела на него и удивлялась, как он ещё не свалился.

Вновь неловкое молчание. Но на этот раз мне не пришлось его прерывать.

– Т-ты… в порядке? Ты была едва живая. – печально вскинул брови он. Он дрожал, словно его слегка било ознобом. Так беспокоился? Я поспешила развеять его сомнения.

– О, конечно, да! Я крепче, чем кажусь, – неловко улыбнулась я, чувствуя, как куцый хвост крутится подо мной. – Спасибо, что спас меня. Я теперь тебе по гроб жизни обязана!

– О, нет-нет, так на моём месте поступил бы любой! – вздрогнув, вскинул руки он. – Тем более когда. Ты правда не понимаешь, где оказалась?

Растерянно вскинув белоснежные брови, он наконец взглянул на меня прямо. И тут же отвёл взгляд. Я же вопросительно вскинула уши.

– Почему ты думаешь, что я должна знать, где я?

– Ну… Когда-то наши народы дружили. Н-но, наверное, это время уже прошло, всё позабылось. В л-любом случае неважно.

Народы дружили. И насколько давно? Я попыталась припомнить.

Снежные бури. Ледяные замки. Дружба. Точно!

– Ледяной Север! Мы были союзниками в войне! – вскрикнула я и тут же села обратно. – Прости.

– Нет-нет, я даже рад, что ты вспомнила. – Юноша неловко почесал затылок дрожащей рукой. – Приятно видеть союзницу на наших землях. Мы ведь думали, что другие страны вымерли.

Он вздохнул. В Берском Царстве с ним солидарны: мы так давно не видели путников, что забыли, как выглядят иноземцы.

– Что ж. Меня зовут Мира, – вновь слегка неловко отозвалась я. – А ты?..

Как я и думала, вопрос застал его врасплох. Он сразу замялся, сжав в руках одеяло. Что-то у нас с ним есть похожее. Я тут же поймала себя на том, что тоже чешу за ухом.

– Ха. Т-ты тоже так делаешь. – Он улыбнулся.

Края его губ словно подрагивали, тело застыло в напряжении. Какой же он странный: дёргается всё время, сжимает кулаки, заикается.

– Да. Есть такое! – улыбнулась в ответ я, мысленно пытаясь понять, что же с ним не