Были среди них и слова, от которых кровь стыла в жилах, как, например, MENE, MENE, TEKEL, UPARCIN[1]— я до сих пор не знаю их значения. Лишь то, что они предсказывают разрушение… Или вот другое: Noli me tangere[2], суровые слова, с которыми воскресший Иисус обратился к Марии Магдалине.

Даже сейчас библейские имена остаются для меня талисманами. Хотя уверяю, что, несмотря на дедушкины чтения и на то, что я крещена и воспитывалась в христианском духе, я никогда не была набожной, а быть может, даже и верующей. И до сих пор ничего не изменилось — специально подчеркиваю это, чтобы никто не отнесся к моему рассказу скептически или, наоборот, не воспылал ложными ожиданиями, думая, что это история обращения в веру.

Признаюсь, что когда шеф впервые произнес «Галилея», это название ни о чем мне не сказало. Хотя должно было вызвать предчувствие, прозвучать как сигнал тревоги. Но я ничего подобного не ощутила, возможно, из-за занудного голоса редактора, который лишил слово силы. Занятно, конечно, что самые бедные кварталы называют библейскими именами — Маленький Вифлеем, Силоам, Назарет, — только это и мелькнуло у меня в голове.

Через двадцать минут я уже поймала такси и попросила водителя отвезти меня туда. Таксист тоже никогда не слышал о таком месте, ему даже пришлось уточнить адрес по радиотелефону.

Мои знания об ангелах ограничивались коротенькой молитвой, которую я читала в детстве: «Святой Ангел Божий, хранитель и покровитель души моей! Пребудь всегда со мной, утром, вечером, днем и ночью, направляй меня на путь заповедей Божиих и удали от меня все искушения зла. Аминь», а единственная моя встреча с ангелом произошла в начальной школе в День Пресвятой Девы 13 мая, и у встречи этой был не очень приятный конец. Так получилось, что моей лучшей подруге Мари Крис Кортес в награду за отличную учебу выпала честь участвовать в шествии, изображающем Небесное Воинство, а потому она облачилась в костюм ангела с очень реалистичными крылышками, которые ее мама сделала из настоящих перьев. Увидев ее, я расхохоталась и сказала, что она скорее похожа на курицу, чем на ангела, впрочем, так оно и было. По традиции, в тот день каждая девочка должна была написать на секретной бумажке свое самое заветное желание, то, что она хотела бы попросить у Пречистой Девы. И ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы кто-то пронюхал, что там написано, иначе желание теряло силу. Потом бумажки сжигали в глиняных плошках, чтобы дым поднялся к небесам. Но в тот раз рассерженная шуткой про курицу Мари Крис Кортес стащила мой секретный листочек и громко прочитала, так что вся школа узнала: моей заветной мечтой было взглянуть хоть раз на лысую голову матери-настоятельницы. Почему-то это вызвало у той благородное негодование, по моему мнению совершенно не соответствующее силе оскорбления, и в качестве наказания она отвела меня в свой личный кабинет, что уже само по себе было неприятно, и, когда мы остались вдвоем, сняла накидку, показав мне голову, вовсе не обритую наголо, а покрытую очень короткими седыми волосами. Настоятельница заставила меня дотронуться до них и попросить прощения. Я до сих пор вспоминаю тот эпизод из детства с неподдельным ужасом — возможно, он был самым сильным потрясением в моей жизни, хотя, если подумать хорошенько, все было не так уж и страшно. Скорее наоборот, через некоторое время эта история принесла мне популярность, так как я стала единственной девочкой в школе, кто не только видел, но и касался лысого черепа монахини, и не просто монахини, а матери-настоятельницы. Как я уже говорила, на самом-то деле она не была лысой, но тогда я соврала. Чтобы не разрушать миф, я клялась, что голова была гладкой, как бильярдный шар, и долго скрывала правду — вот только теперь решаюсь признаться.

Но пора возвратиться к журналу «Мы» и заказанной статье. Причины, по которым была выбрана ангельская тема, показались мне совершенно неубедительными. Однако, несмотря ни на что, настроение мое улучшилось. Как-никак это в любом случае лучше, чем интересоваться у мисс Антиохия, что она думает о внебрачных связях.

Мы погрузились в море выхлопных газов, лавируя между автобусами, легковушками и уличными попрошайками, полтора часа нам понадобилось, чтобы пересечь с севера на юг по лабиринту запутанных улиц этот бестолковый город. Минуя бедные кварталы, мы поднимались в гору до тех пор, пока само понятие улицы не исчезло из окружающего пейзажа. На землю упали первые капли дождя, когда таксист сказал мне:

— Я могу довезти вас только до этого места, дальше придется идти пешком.

— Хорошо.

— Вы уверены, что хотите остаться тут? Вы промокнете.

— Куда мне идти?

В ответ он сделал неопределенный жест рукой, словно указывая на невидимую точку на горе:

— Наверх.

Вполне логично, что там обитают ангелы, подумала я. Эта дорога уходит в небо.

Путь вверх по склону под дождем занял у меня довольно много времени. Я добралась туда, когда уже казалось, что нет сил сделать хоть шаг на трясущихся от холода ногах, облепленных мокрыми джинсами. Квартал Галилея находился в умопомрачительном месте. С одной стороны поднималась похожая на стену скала, покрытая густым кустарником, а с другой вниз обрывалась бездна, и мне почудилось, что воздух в ней какой-то рыхлый и непрозрачный, не позволяющий увидеть дна.

Дома Галилеи хаотично карабкались вверх, громоздясь один над другим и словно цепляясь когтями за скользкий размытый склон. Дождевая вода ручьями бежала по наклонным улочкам, превращая их в сточные канавы. В центре поселка был заболоченный пустырь с двумя дугами по бокам — по ним можно было понять, что в хорошую погоду тут играют в футбол. Я подумала: каждый раз, когда игроки упускают мяч, он, должно быть, катится до самой площади Боливара.

На улицах не было ни воров, ни грабителей… Из-за закрытых дверей не доносилось ни звука. Единственным и полноправным хозяином здесь был дождь, гнусный ледяной дождь, падающий на меня с неба с равнодушным шумом, напоминающим урчание мотора. Что же стало с людьми? Должно быть, они ушли в какое-нибудь место получше. А ангел? Да какой здесь может быть ангел?! Если он спустился на землю и попал в этот район, то наверняка сию же секунду сбежал обратно.

Мне ужасно захотелось в туалет, захотелось очутиться дома, залезть под горячий душ, выпить чашку чая, позвонить в журнал и отказаться от задания. Проще говоря, на меня навалилась тоска.

Но как я смогу вернуться, на каком такси или автобусе? Здесь их и представить себе невозможно, я ведь пересекла границу мира и продолжаю двигаться все дальше и дальше…

Я дошла до церкви, аккуратного здания, недавно выкрашенного в бананово-желтый цвет, с ярко-коричневыми дверями. Она напоминала только что испеченный кекс в готическом стиле, увенчанный парой остроконечных башен. Там тоже было закрыто, так что я позвонила в дверь соседнего домика, где жил священник. Но ответа не получила. Я снова позвонила, теперь уже дольше, пару раз стукнула в дверь кулаком и подождала, пока с другой стороны не раздался старческий голос: