правильное, понятное… хотя, что вообще может быть понятным, когда ты находишься в каком-то другом мире, где порой нет ни грамма логики и почему-то есть страшная уверенность, что, если поискать, может и дракона можно найти?

Она была сейчас просто женщиной, естество которой стонало и готово было на всё, что угодно, когда этот мужчина был рядом. Можно было бы списать это на долгое воздержание, отсутствие этой чёртовой близости, физического контакта, тепла передающегося от тела к телу, энергии передающейся половым путём. Но вокруг неё было столько мужиков, которых она действительно могла затащить в постель, и все они были по-своему шикарны и прекрасны, но она хотела только одного конкретного, вот этого мужика и он… что? Он хотел её?

В топку правила и установки, в адово пекло всю эту ересь — только от одних этих слов уже хотелось скончаться от эйфории оргазма, чего уже говорить о том, что ей больше всего хотелось ощутить его руки, почувствовать его силу, хотелось вот этого проклятого единения и наплевать как, сколько, где, что… вообще на всё плевать!

В Хэле чеканили слова Скарлетт О’Хара “я подумаю об этом завтра”… или потом. Совсем потом. А сейчас, боги, да разве можно сказать “нет”?

И всё это скакало в ней безумной девчонкой, кажется влюблённой по уши.

Но Хэла девчонкой уже не была. И Рэтар не был мальчиком. Да, в нём сейчас рвалось наружу это желание, которое он озвучил, через силу, вот в этой агонии, которая возникла от того, что он смотрел, на то как она умирает. Мало ли сколько ужасных воспоминаний всколыхнула в нём эта картина?

Хэла ведь не знала, она не хотела узнавать — она не смотрела внутрь его. Ведьма видела лишь его шрамы, невероятное множество шрамов видимых и скрытых и страшное, всё сметающее на своём пути, бордовое пламя, которое он усмирял, усмирял до поры до времени. И она не могла позволить себе… не могла допустить… чтобы её снова растоптали? Снова боль? Предательство?

— Хэла? — позвал он, вытащив её из этого вихря мыслей, лавиной сошедших на неё.

Женщина посмотрела в его глаза полные этого невообразимого желания, которым она хотела обладать, хотела получить и пусть будет полной дурой с разбитым сердцем, но… или…

— Я… Рэтар… — она мотнула головой. — Я… Я не буду играть в эти игры, я…

— Хэла, — он почти взвыл, прерывая её.

— Рэтар, послушай, я, — попыталась она объяснить, с надеждой дотянуться до того, что было так нужно.

— Нет, перестань. Я понимаю. И я… — он нахмурился, закрыл глаза и бессильно сел на пол, прислонившись к стене смежной с изголовьем кровати. — Ты свободна, Хэла.

Ведьма с трудом привстала и нахмурилась, всматриваясь в его лицо, пытаясь понять услышанное.

— Ты свободна, — повторил феран. — Я тебя отпускаю. Ты не связана больше условиями и правом призыва, ты можешь идти.

— Куда? — кажется он вообще не с ней говорил, а в пустоту.

— Ты можешь отправиться в Йерот. Свободные ведьмы могут заработать на жизнь, творя заговоры, они всегда востребованы. Их там немного, так что спрос есть, — и это было вообще не то, что что она хотела услышать. — Или ты можешь пойти к Зеуру, да и к любому магу. Они ценят помощь. Ты сильная. Он будет платить тебе жалованье и я прослежу, чтобы он тебя не обидел…

Он вздохнул, так тяжело, что Хэле стало не по себе.

— Или… или ты можешь уйти в Налут. Это вообще не у нас, не в Кармии. Там всем всё равно на то, серая ты или нет, они совершенно спокойно относятся к чёрным ведьмам и пользуются их помощью. Ты сможешь заработать там, жить спокойно, — проговорил он, так и не посмотрев на неё. — И там тепло, ты же любишь, когда тепло…

Каждое его слово было, как гвоздь в крышку гроба. Дышать стало невыносимо, к горлу подступила жуткая жажда. А Рэтар чеканил слова, как не человек вовсе:

— Можно ещё в Сейт или в Фару, — никак не мог уняться феран. — Я дам тебе камней, на первое время.

— Ты меня выгоняешь, — ведьма скорее заключила это, чем спросила. На неё нашло какое-то дикое изумление. Не без труда удалось сесть и Рэтар наконец посмотрел на неё.

— Я больше не могу, Хэла. Я так больше не могу, — прошептал он с надломом. — Я сдерживаю себя из последних сил. Я просто однажды возьму тебя силой, я причиню тебе боль и никогда, никогда, Хэла, себе этого не прощу. Поэтому пусть ты будешь где-то там, но ты будешь в порядке. И я не сотворю тебе зла, которое убьёт меня, потому что ты, Хэла, ты… ты моя личная бездна, ты моё безумие, ты моя отрава, которая перемещалась с моей кровью… просто уходи!

И это сродни мольбы, которая выворачивала её наизнанку. Как же она была виновата…

— Мне сказать куда? — спросила она.

— Лучше не надо. Потому что я взвою от тоски по тебе и найду, — ответил Рэтар. — Я рву право призыва только для того, чтобы не иметь возможности найти тебя, потому что я принесу тебе беду. Я так не хочу.

Но Хэле уже было больно. Вот она её беда. Как же больно от каждого его слова, от каждого вздоха. Она с трудом слезла с кровати и поплелась к двери.

— И когда мне отправляться? — поинтересовалась она, теряя себя, умирая от удушающей агонии.

— Когда придёшь в себя, — ответил феран. — Скажи мне и я дам тебе камни.

Она усмехнулась. Усмешка отдалась физической болью. Камни… А ведь…

И Хэла разозлилась: “почему мужики такие тупые, господи, да что за…”

— Не нужны мне камни, — она взялась за ручку двери. — И в себя уже пришла, спасибо — отрезвил.

Вот ведь… девочка внутри, та, что прыгала от счастья, слыша слова о желании, сейчас плакала навзрыд, и отчего-то стало так её жалко… вот эту свою маленькую девочку, за что её так?

Сколько раз дурочка вот так рыдала, что в итоге почти разучилась чувствовать и тут вдруг попала в другой мир и нашла вот такого вот, и что-то в ней щёлкнуло, что-то дёрнулось и она снова поверила, почувствовала… эх, глупая!

— А знаешь, — она развернулась к двери спиной и бессильно к ней прислонилась. — Если бы мы были с тобой в моём мире, то я бы сейчас ушла. Пришла бы домой, разрыдалась… а потом взяла бы и написала бы тебе сообщение, где подробно описала бы, что со всем тем, что сейчас произошло, не так,