— Я знаю, — улыбнулся Рэтар и понёс её к двери, ведущей видимо в заднюю комнату.

Хэла искренне надеялась увидеть что-то вполне привычное, как у них в комнате серых, но может поприличнее, однако…

Никто из серых тут не бывал, домашние тут не убирали — покоями ферана в Трите, которыми Рэтар кажется не очень-то и пользовался, заведовал здешний его фор, другими словами личный слуга. У низ были какие-то там ранги и прочее. Вот этот конкретно — угрюмый дядька, который в этом доме ещё был кем-то вроде экономки Трита и имел невероятную способность быть невидимым и неслышимым.

Хэла знала, что когда замок пустовал, именно этот человек, имени которого она, как это ни странно, не знала, оставался в господском доме за главного. По крайней мере вот этой конкретной комнатой занимался точно только он, потому что — неужели серые забыли сказать ей, что тут есть купальня размером с бассейн, вашу мать?

— Твою ж налево, — вырвалось у ведьмы от изумления. — И ты моешься в реке?

— Я привык, — отозвался Рэтар.

— А это роскошь, которая тебя стесняет? — фыркнула ведьма.

Ванная комната была невероятной — она была большой, в ней было всё отделано чем-то очень похожим на привычную для Хэлы керамическую мозаику, но когда Рэтар поставил её на пол — он оказался не привычно ледяным, а наоборот тёплым.

— При моём данэ, — пояснил феран и она помнила, что кажется так тут называли деда, — который строил Трит, здесь была общая мужская купальня, но отец посчитал, что общей пользоваться ему не нравится и перестроил тут немного, так, что она стала только его личной.

— А все остальные моются в реке? — уточнила она, приподнимая бровь.

— Как-то так, — усмехнулся Рэтар. — Его вообще мало интересовали все остальные.

— Ни в чём себе не отказывал, — отозвалась Хэла, всё еще с интересом рассматривая пол, стены и потолок, который тут тоже был не таким как в остальных комнатах дома. Потом взгляд её вернулся к грёбанному бассейну — интересно, сколько нужно будет времени, чтобы нагреть в нём воду.

— Она ведь ледяная, да? — скептически уточнила Хэла.

— Фог заполняет каждый раз по утрам горячей, но сейчас не утро, и она конечно уже давно остыла, — ответил Рэтар.

— И ты, имея в распоряжении целый горячий бассейн, всё равно тащишься купаться в ледяной воде реки? — спросила ведьма и феран наверное кивнул ей, но она не смотрела, всё хмурясь, изучая комнату. И зная теперь, что угрюмого дядьку зовут Фог. — И при всей твоей, хм, практичности, всё равно даёшь ему это делать каждый день?

— Я просил не делать, но он не слушает. С ним вообще сложно, — Рэтар подошёл к ней сзади и стал расстёгивать платье. — Он привык к тому, как жил отец — спорить бесполезно.

— Ты мог бы к его радости и попользоваться, раз такое дело, — отозвалась ведьма.

И Рэтар фыркнул, развернул её к себе.

С секунду Хэла пыталась понять или, нет, вспомнить, что вообще происходит, потому что пока они говорили, а она хлопала глазками по сторонам, достопочтенный феран полностью разделся.

“Убейте меня”, — тихо всхлипнула здравомыслящая женщина внутри неё, а глупая девчонка взвизгнула от восторга.

Хэла, конечно, приблизительно представляла себе, как всё обстоит на самом деле, даже вот задрав рубаху, изучая вполне себе такой отличный пресс, но… мамочки родные! Это было слишком — теперь во всей красе.

Этот его лицевой шрам внушительно перепахал, как она и видела раньше, правую часть мускулистой груди. Но это был не один шрам — у Рэтара их было много. И сейчас Хэла старалась не видеть этим своим ведьмовским взглядом те, которые были скрыты, но и без них было довольно. С десяток линий на сильных руках, пара на крепком плотном мужском торсе, несколько на стройных ногах. Возраст брал своё, и тело, понятно, отяжелело, но шикарности своей не потеряло, да и… Ему сколько? За сорок? Да. А он одной левой всех этих молодцов разделывает на тренировке — про реальный бой даже подумать было страшно.

Она разомлела, превратилась в кисель, но тут что-то щёлкнуло: “стоп, нет, ай!” Он её раздевал!

Как никогда раньше Хэле захотелось провалиться сквозь пол. Вот она такая замученная жизнью домохозяйка, с перекошеной фигурой: этими её жутким лишним весом, грудью, съеденной тремя детьми, слава богу хоть симметрично, резанным-перерезанным животом, предательски ненавидящим её кажется половину жизни.

И когда-то Хэла была красивой, но чувствовала себя таковой только пару раз, но и то быстро прошло, а потом и вовсе появилось чувство, что она эти момент придумала. Всегда так — любишь себя прошлую, потому что вот тогда-то и там-то было всё классно, а сейчас…

Как-то они болтали с серыми на эту тему и Хэла сказала, что никогда не стоит показывать мужчине, что что-то тебе в себе не нравится. Совет конечно охрененный, но как ей самой сейчас не сорваться в истерическую паническую атаку оттого, что придётся-таки оказаться объектом изучения? И красота в глазах смотрящего, да-да, но пусть бы этот конкретный смотрящий не был таким роскошным, каким Рэтара видела Хэла.

Впрочем, долго готовиться к панике ей не пришлось…

Фыркнул Рэтар ранее не от того, что она ему сказала про возможность искупаться в тёплой водичке к радости фора, а потому что ему надоело возиться с её разодранным и грязным платьем.

Поэтому, когда он её развернул, а она охренела от представшей перед ней обнаженной красотени, дальше пришлось охренеть от того, что достопочтенный феран, взяв платья за ворот с двух сторон, просто порвал его вместе с нижней сорочкой — одну верхнюю часть от другой, жух, а юбка и сама свалилась в ноги.

— Меня так быстро не раздевали даже когда реанимировали, — пробурчала Хэла первое, что пришло в её ошалевшую голову.

Он слегка нахмурился, не понимая о чём она, склонил голову набок.

— Не важно, — мотнула она, стараясь сфокусироваться на его лице, а не на всём этом мужском телесном богатстве, возвышающемся над ней. — Зачем ты порвал платье?

— А оно было тебе нужно? С дырой в боку с половину тебя? Собиралась зашить, Хэла? — он усмехнулся и скинул тряпки, которые так долго служили ей верой и правдой, в угол возле двери.

Паника от представления обнажённой себя, начала хвататься за хребет и медленно и верно расползаться по её вовсе не роскошному телу.

— И я очень тебя прошу, — он подошёл к ней вплотную и нагнулся, чтобы поцеловать, — в следующий раз