собаки

начал лаять таковы:

«Вы чего тут учудили?

Ах, я вам, да по шеЯм!

Как же вы, умом дожили

чтобы тронуть то меня?

Кто тут главный? Ну-ка выйди

чтоб прощения просить!

А уж после и изыди

дабы грех не сотворить!»

Фан же, выслушав те строки

в извержении Того,

лишь добавил, без мороки

что от сердца отлегло:

«Ох! И любо же мне стало

со всего, что ты подАл!

Сразу вспомнилась забава

– как ума я прибавлял!

Но, начну я по порядку

исцеление твоё,

чтоб в конце, да без остатку

снять проблему «ё-моё»!»

Тут, пять конников, что стражей

Господина у того

придавали только важность

в аргументах за него,

Попытались Феофана

повязать, да и в мешок,

но схватили только срама

да испуга на горшок…

Ведь, с ним рядом, за спиною

три Доверия, из тех

– кто бывало алой кровью

добывали весь успех!

Но деталей вам не стану

в эту сказку доносить,

а не то и сам устану

тою дракой веселить,

Лишь отмечу, что итогом

той попытки пятерых

стали в множестве задоры

для Доверий, тех лихих!

Феофан же, отряхаясь

лишь ответил, на духу -

что теперь, не опасаясь

может править по уму:

«А теперь, мой Воспитатель

буду я тебя учить!

Буду разума податель

чтобы немного охладить!»

И, достав его с канавы

и водицы предложив,

посадил, себе поправо

продолжая тот порыв:

«Вот смотри на это небо

на поля и облака,

чуешь? – нету там проблемы

чтоб болела голова!

Так зачем же ты, Уездный

– что Царём, да для людей

должен быть во всём полезный

в исполнении идей,

Порешил, в одно мгновенье

– что и волен, второпях

поддержать себя в решеньи

задавить нас, как котят?»

Господин же, бывши важным

отвечал, да по сему,

постаравшися отважным

показаться по уму:

«Вот, сижу я и любуюсь

в небеса и облака…

Уж прости, кольми волнуюсь

видя взоры у веска!

Ты, конечно же, тут смелый

коли, силой мне грозя

– тем пытаешься дилемму

обозначить для меня!

А давай-ка, да в палаты

мы сейчас, да поспешим,

– в те, куда мне очень надо,

там, где тонкости решим?

Или, может, ты не в духе

чтоб вопросы задавать,

коли рядом будут слуги

чтоб за дерзость наказать?»

Феофан же, тем ответом

был, не скрою, огорчён,

и, поймав себя на этом

дал ответ через плечо:

«Да кого ты на испуги

порешил, да зацепить?

Мне, твои, тем боле, слуги

будут волею грозить?!

Ох бы, очень мне желалось

– той картиной, в свете дня

так сказать, увидеть храбрость

в коей видишь ты себя!»

Лишь сказав своим Доверьям:

«Парни, это не про Вас!»

Поспешил, со всем уверьем

ко дворцу во тот же час!

Часть четвертая

И явились во дворец

на порог того собранья

– где у Фана, под конец

будет новое призванье!

Входят в зал с красивой формой

в очертаниях колон

под загадочные взоры

и догадок перезвон -

«Это кто ж сюда явился

разодетый, как халдей?

Может, дверью он ошибся

или обществом людей?»

Феофан же, понимая

– что не рады тут ему

лишь головушку склоняя

дал ответы по сему:

«Дня вам доброго желаю

чинный двор и господа,

лишь на мудрость уповая

во преклонные года!»

Но Уездный, то услышав

– понимая в чём же суть

лишь вперёд немного вышел

дабы вывести на муть,

И завёл таких он бредни

словно бешенный лепить

– что рассказывать, намедни

не судьба – то ворошить…

Тут, собранье замолкает

и заходит Господин,

и на Фана так взирает

– словно он бы тут один,

После, глянувши по залу

лишь ответит: «А теперь

попрошу я пыла-жару

с зала вынести за дверь!

А тебя, что на собранье

привели лишь для стыда

я прошу для назиданья

подойти ко мне сюда!

Да и стража, прочь во сени

– не судьба вам помешать

чтобы я, да сомнений

начал правду узнавать!»

Фан, приблизившись ко трону

на котором Господин

лишь ответил без укора

«Что же ты теперь один?..»

А потом, так улыбаясь

– словно был ему он люб

лишь добавил, нагибаясь:

«Вот и встретились мы, Друг!»

Фан, восполнив то мгновенье

только радостной слезой

лишь ответил без сомнений:

«Рад увидеться с Тобой!»

Господин, его обнявши

и прижавши ко плечу,

– в той минуте задержавшись

выдал фразу по сему:

«Не пугайся, милый Друже

в том, что видишь ты меня,

я тобой был разбужен

и обрёл в себе огня!

Как живёшь? Какой судьбою

ты в Столице у меня?

Расскажи, какой рукою

проявляешь ты себя?»

Феофан, на том моменте

лишь расправивши кафтан

пОдал довод, в аргументе

в том, как славно добывал:

«Вышло так, что мне сложилось

жизнь свою, да поменять,

много нового открылось -

как мне дОлжно добывать!

Я за кровь, чтобы пролитая

и в землице уж давно,

– во былое исправляя

только делаю добро!»

Господин, тому дивившись

– бывши радован тому,

лишь ко оконцу наклонившись

дал ответы по сему:

«Если честно, очень ждал я

этой встречи непростой,

дабы тем, чем ныне важен

поделится бы с Тобой!

Но, пойми, сейчас не можно

сразу дать тебе верха,

важно быть тут осторожным

в избежание греха!

Есть нелёгкое заданье

на границе той земли

– где с соседями желаю

мирный дОговор найти!

А у них – другие нравы

и суровые вожди,

потому, и с пыла-жару

не решаемся войти…

Знаю я, своим уменьем

сможешь тему разрулить,

дабы, после, без сомнений

смог тебя вознаградить!

Только, вкратце, в завершенье

чтоб вопрос уж не стоял,

ты развей мои сомненья -

что за дров ты наломал?»

«Да, какие там сомненья!»

– лишь ответил Феофан,

«Так, попытка к поведенью

дать ко совести сигнал -

Чтобы, впредь, своим лишь чином

не пытался он мутить,

дабы выискав причину

на сословия давить!

…Но, увы, не получилось

с тем Уездным порешать,

потому, и нам сложилось

в сей беседе коротать…»

«Ну, да ладно, я услышал!

Будет так, и посему -

чтобы ты сухим бы вышел

а ему подам суму!»

И, всего одним лишь словом

дал команду воротить

всех покинувших, чтоб снова

их решеньем поразить:

«Для тебя, Уездный муже

подаю такой приказ -

Во Сибири будешь нужен

на строительстве прекрасс!

Ну, а прочим, пусть уроком

в назиданье от меня

станет то, чтоб не пороком

проявляли бы себя!»

Вновь, оставшись в этом зале

Феофан и Господин

много нового