class="p1">вызывает в том наряде

у Царя один вопрос:

«Кто же это, вы ответьте?

– не томите же меня!

Кто же тот, умелый ветер

– что вливается в коня?»

А Захар ему, ответом

дабы двинулся прогресс

добавляет в ту беседу

только новый интерес:

«Мы приехали из Царства

со границы той земли,

– где, не зная к вам коварства

делим радости во дни!

И желали бы мы с вами

тою радостью, сейчас

поделиться, как с друзьями

подписав на то указ!»

И Царю, то предложенье

– в ощущении чудес

показать во решенье

чтобы двигался прогресс:

«Что ж, не против, я бы с вами

тот указ, да подписать!

Лишь обсудим всё словами

дабы стимула придать!

Потому, того желаю

чтобы были в эти дни

вы гостями того края

– где друзей вы обрели!»

И заехавши в палаты

во красивейшем дворце

наши парни стали рады

и весёлыми в лице!

Часть третья

Как-то ночью, вдруг, Ерёма

залетает, как чумной

и в послании со стрёма

огорошил с головой:

«Просыпайтеся, Братишки

к нам беда сюда идёт,

так уж вышло, что картишка

не очко нам выдаёт!

Порешали, эти гады

в закулисье у себя -

что порезать им нас надо

– обвинив на том Царя…»

Тут же, словно на охоту

к ним вломились десять рыл,

и, закрыв пути-отхода

дали слову сучий пыл:

«Вас, как бешенных собак, мы

будем резать на ножах!

Чтобы было неповадным

красноречие в устах!»

Феофан, тому дивившись

лишь ответил: «Чей приказ?»

И, за нож уже схватившись

подал фразу в тот же час:

«Ах, иуды! Ах злодеи!

– что ж надели то вы?!

Вы же клЯлись нам намедни

в веки-вечные любви!

Коли резать нас решились

среди ночи, как свиней,

то, отвечу – вы ошиблись

и не видеть вам детей!»

В тот же миг и шесть Доверий

ухватившись за ножи,

то и дело, без сомнений

дали истину во лжи!

И проснулся весь дворец

от такого представленья,

поспешивши в тот конец

– где свершилось дерзновенье!

Царь и стражники, в порыве

– лишь в палаты к ним зайдя

стали, словно бы немые

ту картину обретя -

В куче тел, в кровавых лужах

в много-множестве причин -

лишь виднелись чьи-то туши

– бездыханных уж мужчин…

Феофан же, с лужи крови

из поверженных врагов

отвечал, по силам воли

– давши пищу для умов:

«Мы, как гости, в этом Царстве

появились у Тебя!

А сейчас, в таком убранстве

лицезрей же ты меня!

Эти «гости», что незвано

появились в темноте

лишь желали тебе срама

во темничной пустоте!»

Царь же, видя в Феофане

нечто новое во дни

отвечал, поклон роняя

за спасение Земли:

«Вы, как Други, в веки вечны

назначаетесь в сердцах!

И клянусь, что не беспечной

будет память на устах!»

А потом, спустя мгновенья

накрывает тишина,

и теперь настало время

чтоб завыла бы она…

…у Ерёмы и у Сеньки

на телах – лишь синяки,

два, аль три ещё пореза

да под глазом тумаки;

…у Захарки, как и в детстве

половина из зубов,

но не станет это место

зарождением обнов;

…у Ивана – семь порезов

и распорота рука;

…а Егорка, тем замесом

улетел на облака…

И Цыган, с красивой прядью

– бездыханный, у двери

перекрасился в наряде

в алой вражеской кровИ!

Часть четвёртая

На рассвете, ранним утром

среди солнечных лучей

огласили, в ту минуту

новый стимул для людей:

«Наш указ, одной строкою

будет писан в этот час -

«Что скреплённое по крови

не разрушится у нас!»

А, во память, за Цыгана

и Ерёму, средь полей

возведём, за эту Славу

много-множество алей!»

Фан и четверо Доверий

– не давая громких фраз

лишь тому, во завершенье

поклонились в тот же час!

По дороге, выбрав место

схоронили и Друзей,

и скажу вам – было честным

это горе у людей!

Для Егорки, за горою

у подножия скалы

сотворили, да плитою

память силы и любви:

«Ты, Егорка, был Стеною

и примером в трудный час,

стань же ныне тою волей

– чтоб дышала среди нас!»

А Цыгана, с края поля

схоронили в тех местах

– где, лугами, вольной волей

скачут кони на ветрах:

«Ты – Душа нам и Отрада

и веселье на устах,

и теперь твоя награда -

прелесть Бога в Небесах!»

Атаман, среди Доверий

– коих было уж не шесть

лишь добавил, без сомнений

чтобы горюшку унесть:

«Всё же, любо ехать с Вами

в этом поле, во степи,

хоть, сейчас и рядом с нами

память ночи на кровИ…

И хочу, за вашу честность

и горячие сердца

разделить, за безвозмездность

всё, что будет у меня!»

А, вернувшись во Столицу

во пределы той земли

– где Матвейкина станица

разрослась за эти дни,

Диву-дивному дивились

как бандиты, крадуны -

все, как есть, трудом умылись

и в усердии крепки!

Лишь немного отдохнувши

и помЯнувши Друзей,

Фан, собравшися, до кучи

дал развитие идей:

«А теперь, того желаю -

чтобы вы, да для себя

лишь благое наживали

в благосклонности Царя!»

И одевшись поприличней

– дабы глаз не возбуждать,

поспешил, да без отличий

чтобы дОговор отдать!

Господин, его завидев

стал весёлым на устах,

но, как правду он услышал

то заплакал во сердцах:

«Сожалею за Цыгана

и Ерёму дюже жаль!

– будет повод для стакана

чтобы скрасилась печаль…

А Тебя я назначаю

– как того и возжелал -

чтобы был всегда поправо

и советы подавал!»

И на том, они, обнявшись

порешали, в тот же час -

«Что не станут боле вАжны

тени прошлого для вас!»

От автора

Очень верю, без сомнений

– полагаясь, и сейчас -

что лишь добрым настроением

в танце рифмы и веселья

для души явил усладой

может даже, и отрадой

всё, что, прозой, пересказ

отразил во добрый час!

В этой сказке, что случилось

мне по вечеру писать,

так уж вышло, приоткрылось

– то, что песней закрепилось

во чудесном пониманьи

и заветнейшем желаньи

для сердец подать ту стать

чтобы в жизни не роптать!

И прости, коли ради

исполнения тех строк

мне желалось в том показе

– как случалось супостатье,

пару раз, на грозном слове

– разрушающем основы

вам, во праведный урок

дать судьбинушки порок!