Помню, что мне тогда очень захотелось спать, и я уснул. Мама же не смыкала глаз до самого утра. Только теперь я понимаю почему, и всё на свете отдал бы, чтобы вернуться в ту ночь и заставить себя не закрывать глаза.

Мерлин вернулся утром. Увидев его на пороге, мама едва сдержалась, чтобы не заплакать. Но всё-таки нашла силы отдать меня в его руки, сказав ему на прощание:

— Вы мне пообещали!

— Конечно, — ответил волшебник и понимающе кивнул, — и я исполню обещание.

Я помню, как долго и крепко обнимала меня мама. Помню, как мне не терпелось, чтобы она меня уже скорее отпустила, и я отправился с Мерлином в академию. Помню, как не придумал ничего лучше, чем сказать ей на прощание: «Пока, Мам», и то, как долго она неподвижно стояла у порога, провожая меня взглядом. Ох… Если бы я только знал, что больше никогда её не увижу…

Глава 2

Когда мы с Мерлином прибыли к академии, меня захлестнула волна невероятного восхищения. Вы ничего не знаете о красоте архитектуры. Уж поверьте. До сих пор ни одно здание, сотворённое людьми, хоть на сотую часть не способно сравниться с величием и красотой академии магов.

Расположенная на небольшом островке, недалеко от скалистого побережья, академия соединялась с остальным миром одним только мостом, буквально парящим в воздухе. Да и сама академия частично парила над водой. Порой казалось, что её башни уже давно улетели бы куда-то за облака, если бы не сеть переходов и лестниц, соединяющих их с основным зданием, которое занимало почти всю территорию занятого им островка.

Академия будто светилась изнутри. Даже воздух рядом с ней казался зачарованным и, будто бы, блестел в лучах солнца, переливаясь золотом и серебром.

Я всё не мог на это наглядеться. С открытым ртом я вращал головой вокруг себя и восхищался буквально всему, что видел. К счастью, я был не один такой.

Другие волшебники шли рядом с нами и тоже вели новых студентов, которые точно так же глазели во все стороны, восхищаясь чудесам и величию академии.

Но, это касалось лишь тех, кого привели из простых людей. В академии так же учились дети потомственных магов или же выходцы из богатых семей. Одетые с иголочки, они вели себя так, будто не видели вокруг ничего особенного и держались особняком, избегая даже разговоров с простыми детьми, вроде меня. Они с рождения знали, что попадут в академию и с презрением относились к тем, кого сюда взяли по случайности.

Получившие образование с малых лет, умеющие читать, писать и считать, дети из знатных родов не тратили время на это в академии и сразу же приступали к изучению основам магии, в отличие от нас, большинству из которых приходилось первые пару лет обучаться элементарному чтению.

Тогда я этого всего не знал. Я был уверен, что все волшебники равны, но оказалось, что некоторые ровнее.

— Ты чего тут встал?! — воскликнул один из знатных детей, когда я остановился возле фонтана на площади у главного входа, — Проваливай отсюда!

— Что? — не понял я, — Почему?

— Этот фонтан слишком красивый, чтобы такие как ты стояли рядом с ним и портили его чистоту!

— Но я хочу посмотреть!

— Ты что не понял!?

Он ударил меня в живот, и я рухнул, как подкошенный. К хулигану тут же подбежали его друзья, смеясь и отправляя усмешки в мой адрес.

— Проваливай отсюда, — повторил он и замахнулся, чтобы ударить меня снова.

Но тут подбежали ещё двое детей. По неизвестной причине они встали на мою защиту, помогли мне подняться и увели в безопасное место. Подальше от фонтана — туда, где стояли прочие дети из простых семей. Так я и познакомился с Агатой и Ленноном. А чуть позже я узнал, что того задиру звали Филипп Штрехан. Но это уже другая история.

Глава 3

Чуть позже всех вновь прибывших распределили по группам и программам обучения. Затем состоялся торжественный вечер, посвящённый приветствию новых учеников членами семёрки.

Семёрка. Так звалась группа величайших магов, живущих на данный момент, каждый из которых в совершенстве знал одну из семи магических наук и, соответственно, возглавлял один из семи магических факультетов академии. Все ученики, за время обучения, посвящали учёбе на каждом из факультетов целый год. Затем, они, уже точно зная к какому типу волшебников себя отнести, последний год обучения занимались строго той магией, которую выбрали для себя.

Так, например, факультет священной магии готовил будущих целителей, факультет научной магии подготавливал специалистов зельеварения и техноадептов, из факультета магии природы выпускались чародеи, а факультет боевой магии воспитывал колдунов.

Но обучение всему этому меня ждало только после усвоения базовых знаний по грамматике и арифметике. О, боги, как же мне было тяжело всё это усвоить. Но тогда я ещё не подозревал, что это всё — ещё цветочки.

Кое-как сдав зачёты по грамотности через год, я приступил к изучению магии. Вот тут я и осознал, что абсолютно не способен обучаться.

Преподаватели в один голос называли меня бездарностью и лишь с сожалением качали головами, когда пытались объяснить мне новую тему или принять у меня зачёт.

Даже самый лёгкий экзамен по основам магии я сдал только лишь с пятого раза и то благодаря Мерлину, который едва уговорил совет преподавателей упростить для меня, и без того, до безобразия простой экзамен. К тому же, он сам и принимал его.

Так или иначе, я сумел пройти на следующий курс обучения, и он чуть было не стал последним для меня.

Магия природы мне абсолютно не давалась. Больше того, главой её факультета была тётушка Марта — самая чудная из всех преподавателей академии. Порой она ставила зачёты даже тем, кто ни разу не приходил на её занятия, но просто приносил какой-нибудь цветок, выращенный собственными руками без какой-либо магии. Мне даже это не удалось.

В очередной раз я не смог сдать тест. Честно сказать, я с треском провалил его и просто сбежал из аудитории, не в силах выдержать печальный взгляд сочувственных глаз Марты, которая ну никак не могла поставить мне «зачтено».

Я прибежал к себе в комнату. Леннон и Агата были там. Увидев меня, они тут же поняли, что случилось и принялись успокаивать меня. Но их уговоры были бессильны, и я снова убежал.

В конце концов я очутился в заброшенной части старой библиотеки. Окутанная пылью и паутиной, она