у неё не имелось никакой шляпки, а длинные волосы были аккуратно расчёсаны и завёрнуты в тугой узел на затылке.

Перед ней стояла свёрнутая из бумаги табличка с надписью: «Секретарь приёмной комиссии». К ней я и подошёл, поинтересовавшись очередностью приёма. Женщина строго посмотрела на меня и спросила.

— Имя?

— Фёдор Дегтярёв.

— Вы заходите десятым, приём начинается через десять минут. Отсчёт идёт от первого вошедшего, дальше строго по очереди, согласно списку, я буду вызывать сама, так что, не волнуйтесь. Ждите.

Я кивнул и отошёл. Полез в карман за часами. Они мне достались по наследству от отца. Большие, в обычном металлическом корпусе, часы исправно шли, сейчас показывая время без десяти минут двенадцать. Защёлкнув обратно крышку, я отправился в конец коридора и остановился там, ожидая начало приёма.

Десять минут тянулись очень тягостно, я то рассматривал всех находившихся в коридоре девиц, то отходил к окну, в самом конце коридора, то просто бесцельно слонялся по помещению. Когда вызвали первого, сердце заколотилось, словно бешеное, грозя вырваться из груди, но мало-помалу оно успокоилось. Каждый кандидат в кабинете находился разное время, но вот дошла и моя очередь.

Глубоко вдохнув, я схватился за ручку двери враз вспотевшими руками и, дёрнув её на себя, вошёл в комнату.

Глава 2

Dum docemus, discimus

— Фёдор Дегтярёв⁈

— Я, ваше благородие!

Седовласый мужчина в небольшом чине кабинетного регистратора внимательно посмотрел на юного соискателя и улыбнулся. В высшую инженерно-духовную академию для детей, обладающих склонностями к наукам и духовному мастерству с использованием божественной сущности эфира, абы кого не берут. Вот и этому мальчику придётся сильно постараться, чтобы попасть сюда.

Соискатель был юн, пуглив, как все шестнадцатилетние подростки, только что окончившие гимназию, и трепетал от осознания решения своей судьбы здесь и именно сейчас.

«Не он первый, не он последний, каждый из них так переживает», — подумал кабинетный регистратор и приступил к опросу.

— Вы готовы представить свой дар и доказать необходимость положительного рассмотрения вашего поступления в инженерно-духовную академию имени императора Павла Третьего?

— Да, ваше благородие.

— Ну, что же, — мужчина оглянулся на членов приёмной комиссии, одним из которых являлась дама, далеко за сорок, в чине губернского секретаря, а другим — глава комиссии и представитель академии. Даму направили от министерства просвещения специально для предварительной аттестации кандидатов на поступление в академию, а высокий дородный мужчина, в чине коллежского секретаря, как представитель академии, отслеживал, чтобы в учебное заведение попадали лучшие кандидаты, имеющие дар.

Представитель академии кивнул, дав знак продолжать и не отвлекаться на них.

— Вот, пожалуйте, документы кандидата, — секретарь передал копии документов членам высокой комиссии.

И дама, и дородный мужчина тут же принялись внимательно просматривать бумаги, пока я терпеливо ждал, невольно переминаясь с ноги на ногу. Изучение документов долго времени не заняло, потому как документы всех кандидатов уже проверяли, и о каждом знали заранее. Убедившись, что процесс ознакомления с документами закончен, секретарь продолжил.

— Ну, что же, господа, я предлагаю приступить к экзамену⁈

— Одну минуту! — перебил его представитель академии, — юноша, а вы вообще на какой факультет собираетесь поступать, если не секрет?

— На военно-рыцарский.

— Гм, Венедикт Порфирьевич, не соблаговолите ли вы мне ещё раз продемонстрировать документы этого весьма самонадеянного юноши⁈

— Всенепременно, Артемий Викторович. Вот, пожалуйте.

Дама, глядя на кандидата, только улыбнулась, покачав головой в легкомысленной шляпке.

— Так, так! Что тут у нас⁈ Нет, всё правильно, а то я подумал, что запамятовал. Нет, всё точно. Юноша, у вас указан дар формирования живого рисунка. Верно?

— Да, — нехотя выдавил я, как-то разом сникнув.

— Ну, вот видите, а вы хотите идти учиться на военно-рыцарский факультет, с таким-то даром⁈

— Мой отец, почётный гражданин, погиб на склавенско-анатолийской войне, и я тоже хочу стать военным, чтобы принести максимальную пользу своему Отечеству!

Мужчина, которого секретарь назвал Артемием Викторовичем, улыбнулся.

— Ваше стремление, дорогой юноша, защищать своё Отечество, в высшей степени похвально. Но вы же понимаете, что ваш Дар несколько другого свойства и не может быть реализован вами в полной мере в качестве оружия против врагов нашего государства?

Меня разом бросило в жар, я тут же почувствовал, как порозовели щёки от переживаемых внутри эмоций, но в глазах вспыхнуло упрямство и нежелание идти на попятную.

— Мой дар — не живой рисунок, а живой чертёж, я могу нарисовать любую технику, которую смогу понять.

— Ну, что же, чуть позже вы нам это продемонстрируете, а пока я вижу в папке с вашими документами похвальный лист из гимназии. Так-так-так. О, вы отличаетесь прилежанием и послушанием, с учителями вежливы, со сверстниками не вступаете в перепалки. Отличаетесь высокой самодисциплиной. Ну, что же, я в ваши годы отличался гораздо буйным нравом. Судя по оценкам вашего аттестата зрелости, вы набираете необходимый балл для поступления в академию, но… и тут его перебила дама.

— Я тоже ознакомилась со всеми документами кандидата, уважаемый Артемий Викторович, и должна сказать, что у него есть рекомендательное письмо из гимназии. Вы его читали, я уверена в этом.

— Читал, но уважаемая Софья Олеговна, военно-рыцарский факультет с таким видом дара — это невозможно, вы это также прекрасно понимаете, как и я.

— Понимаю, но давайте посмотрим на то, что покажет нам мальчик.

— Вы готовы, юноша? — обернулся Артемий Викторович ко мне.

— Да! — сжав кулаки и чувствуя в себе нервную дрожь, напрягся я. Что не укрылось от взгляда экзаменующих.

— Ну-ну, не надо так напрягаться, вас же учили работать с божественным эфиром? Сейчас вы войдёте в соседнюю комнату и сотворите нам то, что считаете нужным, а мы посмотрим через стекло за вашими манипуляциями. Для усиления эффекта вашего дара вы сможете воспользоваться любым эфиром. В синем сосуде находится воздушный эфир, в красном — огненный, в чёрном — земляной, а в белом — чистый.

— Я могу воспользоваться даже чистым?

— Да, но в разумных пределах. Эфир 999 очень дорог, вам достаточно открыть на одну секунду пробку, чтобы в воздухе создалась необходимая концентрация для полной реализации вашего дара.

— Понятно. Я могу идти?

— Идите, и помните, что чем лучше вы сможете проявить перед нами свой дар, тем больше вероятность того, что вас примут на учёбу в наше престижное заведение.

Я кивнул и, шагнув к двери в другую комнату,