Не сразу до него дошло, что девочка стоит, обхватив себя руками, словно совсем замерзла, и вдобавок очень стесняется. Ноги ее по колено в грязи. Слышно прерывистое дыхание. Чем дольше Итан смотрел на девочку, тем больше подробностей замечал и более отчетливо видел черты ее лица. Нет, пожалуй, она настоящая, и не сто́ит вот так на нее пялиться.

Итан поднялся на ноги и опустил глаза. Но пара быстрых взглядов украдкой — и он убедился окончательно, что, хотя воздух вокруг девочки казался странно густым, словно заряженным, она никакая не нимфа, а живая, худенькая и дрожащая от холода девочка, ноги которой покрыты слоем грязи, и на внутренней стороне руки у нее какое-то странное синее пятно.

— Что ты здесь делаешь? Заблудилась? Тебе нужна помощь? — спросил он.

Ох, как трудно возвращаться из сна в реальность. Наверно, она купалась в реке и ее понесло вниз по течению. Впрочем, сейчас купаться ужасно холодно.

Девочка молчала. Итан старался смотреть ей только в лицо. Огромные глаза, крепко сжатые губы. Совсем тихо, только с листьев капало: кап-кап-кап. Кажется, ей никак не перевести дух. Наконец девочка покачала головой.

— Точно?

Снова то же движение. Похоже, она боится даже пошевелиться.

Да, она настоящая, но какая-то странная, на других девчонок не похожа, и не потому, что на ней совсем нет одежды. И все же она очень красива, да что там красива — прекрасна!

Итан расстегнул молнию спортивной куртки с надписью «Нью-йоркские гиганты» и, сняв ее, протянул девочке, сделав несколько шагов навстречу.

— На, возьми…

Она еще раз покачала головой, но все-таки осмелилась посмотреть на куртку, а потом и на Итана.

— Я серьезно. — Он сделал к ней еще два шага. — Если хочешь, можешь забрать насовсем.

Итан снова протянул куртку, и девочка, немного подумав, быстрым движением руки схватила ее. Итан успел заметить, что пятно на ее узловатой руке вовсе не синяк, а какие-то каракули черного цвета. Да-да, цифры, пять цифр, написанных от руки маркером или чем-то еще.

Пока она надевала куртку и застегивала замок до самого подбородка, Итан отвернулся и не смотрел. Потом девочка попятилась назад. В голове у него мелькнула мысль: а вдруг с ней случилось какое-то несчастье?

— У меня есть мобильник. Хочешь?

Она открыла рот, но заговорила не сразу, после довольно долгой паузы.

— Нет. — Быстрые вдох и выдох, вдох и выдох. — Спасибо.

— Тебе нужна помощь? Ты что, заблудилась?

Девочка беспокойно огляделась вокруг. Снова открыла рот и опять, как в первый раз, заговорила не сразу, словно чего-то боялась.

— Тут есть где-нибудь мост? — наконец пролепетала она.

Итан протянул руку вниз по течению реки:

— Вон там, сразу за поворотом реки. Хочешь, провожу?

— Нет.

— Точно?

— Да.

Видно было, что девочка действительно этого не хочет. Она еще раз украдкой взглянула на Итана, словно приказывая оставаться на месте, повернулась и пошла в сторону моста.

Он хотел было пойти за ней, но передумал. Смотрел, как она, спотыкаясь, бредет меж деревьев в его куртке, такая маленькая и беззащитная в этих зарослях с перепутанными ветвями деревьев и огромными узловатыми корнями, с грязью и кустарником, то и дело цепляющимся и царапающим своими колючками.

Один раз девочка оглянулась и посмотрела через плечо.

— Все нормально! — донеслось едва слышно. А потом она пропала из виду.

* * *

У реки Итан провел несколько часов и только потом отправился домой. Искал потерянную удочку, но найти уже и не надеялся. Ждал, может, девочка вернется, но и на это не надеялся, и она действительно не вернулась.

За обедом и после него, весь вечер и даже лежа в постели, Итан все думал о том, что́ видел сегодня. Наконец он встал, представил еще раз худенькую дрожащую руку и по памяти записал цифры: 17514. Он почему-то подумал, что это очень важно. Наверняка они что-то означают.

* * *

Следующие два с половиной года Итан вспоминал тот день так часто, что память стала давать сбои. Он уже начал сомневаться: да видел ли он все это на самом деле, была ли девочка, был ли вообще тот день в его жизни? Но вот настало первое сентября, Итан отправился в школу и, сидя за партой, вдруг увидел, как в класс входит та самая девочка, только теперь одетая, и садится прямо за его спиной.

23 апреля 2014 года

* * *

Мы назубок помним наши заповеди. Думаем о них каждый день. Как можно их не помнить? Мы заучили их еще до того, как прибыли сюда, и с тех пор, благодаря ежедневному строгому соблюдению, они прочно отпечатались у нас в мозгах.

И все равно мы — нас около тысячи человек — сидим сейчас на пластмассовых скамейках в бывшей церкви пятидесятников, утратившей, не знаю почему, свое религиозное назначение еще в девяностые, слушаем в хрипящих динамиках нервозные голоса членов общины, наряженных в свои лучшие одежды и по очереди озвучивающих наши двенадцать нерушимых заповедей.

Потому что так надо. Мы совершаем это каждый год в память об очень опасном переходе, предпринятом четыре года назад, в память о нашем чудесном прибытии в эту страну, где текут молочные реки в кисельных берегах: мы бежали сюда от постоянного страха, от болезней и голода. Такого перехода никто и никогда раньше не делал, а судя по тому, в каком состоянии мы оставили свой мир, никто и никогда больше не сделает. Поэтому 23 апреля — это нечто вроде нашего Дня благодарения, правда, без индейки и тыквенного пирога. По странному совпадению, в этот день родился Шекспир. И умер, кажется, тоже.