На деле же он женился на обеспеченной женщине, которая была на десять лет его старше, а к маме захаживал по старой памяти. Конечно, Тамара Сажина думала, что это настоящая любовь, а в ЗАГС они с Юрой Козинским не идут, потому что у того катастрофически нет времени. Так-то он очень хочет, но, увы и ах, не может.

— Тома, любимая моя, к чему эти бесполезные штампики в паспорте, когда между людьми настоящие чувства, ну? — как сейчас помню я его слова в ответ на очередное предложение от матери узаконить уже наконец-то их отношения.

— Ну хоть девочку на себя запиши, Юр, — кивала она на меня, — пусть тоже будет Козинская.

— А тебе бабки что ли лишние, м-м? Матерям одиночкам еще и льготы от государства так-то положены, детские лагеря и бесплатное питание в школе. Коммуналка вот дешевле, в конце-то концов. Так что ты это прекращай, Том, терпеть не могу нытье без причины.

И Юрий Козинский, в очередной раз прикрыв свои тылы, «улетал» в рейс, пока однажды мы с мамой не поехали в столичный зоопарк, где к своей огромной неожиданности увидели нашего папку в компании ухоженной женщины, девочки моего возраста и еще пятилетнего мальчика, который до боли был похож на моего отца. И они весело смеялись, когда кормили морковкой верблюда, а потом без конца фотографировались на его фоне, пока мы с мамой молча смотрели на это сногсшибательное представление.

И нет, мы не подошли к отцу с разборками и не учинили допрос с пристрастием. Мы просто развернулись и отправились домой. Мать не обращала внимания, что я, так и не посмотревшая на животных, реву навзрыд. В тот день она впервые меня ударила. Мне было восемь, а ей нужно было на кого-то выплеснуть свое разочарование и боль.

И чем сильнее и громче я плакала, тем жестче становились ее удары. Не знаю, чтобы со мной тогда было, но вмешалась еще живая на тот момент бабушка, которая, на мое счастье, решила заглянуть к нам в гости.

— Томка, дура! Ты чего ребенка бьешь? Сдурела совсем?

— Это все из-за нее! Ни образования нормального не получила, ни работы! Фигуру испортила, а теперь кому я такая нужна — страшная и с прицепом, а? Никому! Вот и Юрка меня из-за этой бросил и к другой ушел! Ой, мама, как я буду без него теперь, как?

А как буду я без адекватной матери ее, увы, совершенно не интересовало.

Через неделю «вернулся из рейса» отец. Пьяная в дугу мать учинила ему разборки, хотя бабуля просила не поднимать протесты, стерпеть, понять и простить. И научиться жить с понимаем, что ее мужик теперь и еще чей-то тоже.

Но что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Отец не оправдывался, слушал, казалось бы, бесконечный и бессвязный поток ругани и смотрел на маму совершенно равнодушными глазами. А потом встал и молча направился к входной двери. Та тут же за ним. Валялась в ногах, умоляла ее не бросать, в любви клялась безграничной, обещала, что больше никогда его и ни за что не упрекнет.

И он остался. Но теперь уже на своих условиях.

Оказалось, на две семьи отец жил очень давно, просто там он женился на деньгах, а тут по любви все. Ну типа. Но мама в это чепуху верила недолго. Хватило ее на месяца три, а потом она как-то разыскала ту женщину и все ей рассказала, надеясь, что соперница выгонит отца из дому и тот будет принадлежать только ей.

Но она не выгнала. А Юрий Козинский больше никогда не приходил в наш дом. И никогда больше с нами не общался, из года в год открещиваясь от нас денежными переводами и подарками на мое День рождения.

С тех пор мать скатилась в запой, страшный и беспробудный, а я превратилась в девочку для битья, потому что куда-то же надо было сливать свою желчь и кого-то обвинять в своих неудачах. Пока была жива бабуля было легче, но спустя год ее не стало, и моя жизнь окончательно превратилась в кромешный ад.

Трижды меня забирала опека. Один раз я даже несколько месяцев жила в приемной семье, но и там мне было не проще и не лучше. Приемного ребенка никто любить не станет — это всего лишь бизнес, ничего личного.

Так я жила в своем персональном чистилище, пока после девятого класса не выиграла олимпиаду по информатике. Именно тогда-то меня и приметил Иванчук Геннадий Степанович — богатый столичный бизнесмен, который решил вложиться в меня и проспонсировать дальнейшее обучение. И да, я его сразу не взлюбила, потому что он был наглым, беспардонным и пер к своей цели, не разбирая дороги. Согласие перевести меня в элитную школу «Золотая Лига» у моей матери он просто купил за жалкие десять тысяч рублей, которые она в этот же вечер пропила.

И именно здесь я и встретила Его. Мальчика с самыми красивыми глазами на свете. И он смотрел ими на меня так, как никто и никогда прежде.

А я смотрела в ответ, даже не догадываясь, что уже совсем скоро пожалею об этих взглядах.

Сильно…

В «Золотой Лиге» учились исключительно одни мажоры — дети богатых промышленников, бизнесменов, политиков и инвесторов. Многие из них считали, что родились с золотой ложкой не только во рту, но в заднице. И если уж в государственной школе у меня толком не было друзей, то уж тут им и подавно негде было взяться.

Я стала стопроцентным хрестоматийным изгоем. За одним исключением, но об этом чуть позже.

И ладно бы, если меня просто не замечали, как пыль под ногами дорогих замшевых туфель, но я, сама того не зная, совершила непростительный проступок — привлекла внимание того, в чью сторону даже дышать было запрещено.

А ведь я так старалась слиться с окружающей средой и спокойно доучиться два последних года. Все этому способствовало. Здесь даже выдали форму и мне не приходилось париться насчет неподобающего внешнего вида и дешевых костюмов, купленных на местном рынке у улыбчивых китайцев. Все учли — юбка, блузка, кардиган с эмблемой и даже гольфики. Все, кроме обуви, которая меня и выдавала с головой.

Именно поэтому на праздничной линейке я стояла, забившись в уголок, стыдливо скрестив ноги. Но это, конечно же, не спасало меня, и все видели уродливые лакированные туфли со сбитыми носами. Их я носила уже третий год к ряду. Я бы хотела купить новые, но матери на этот факт было глубоко насрать. Она так радовалась за меня, что уже неделю пребывала в глубоком запое. Какие, к черту, ей туфли?

— А это что такое? — оглянулась на меня какая-то девушка из толпы и окинула брезгливым взглядом, полным бесконечного превосходства.

— Новенькая, спонсирует кто-то, — ответила еще одна и откинула за спину копну густых белокурых волос. Я такие только в рекламе шампуня видела, а тут настоящие. Надо же.

— Блин, только Моли нам в классе не хватало, — скривилась девчонка и я опустила глаза, не смея вымолвить ни слова. Было обидно. Было больно. И весь мир казался какой-то черной дырой, наполненной тотальной несправедливостью и цинизмом.

И хотелось орать во всю глотку:

«Люди! Ну что с вами такое? Я же живой человек! Я же все чувствую! Я не виновата, что в моей семье нет много денег! Я не виновата, что отец оставил нас! Я не виновата в том, что моя мать запойная алкоголичка и не любит меня! Не виновата…».