прорвал речную блокаду и вывез из Москвы золотой запас Империи… так… бла-бла-бла, попал под обстрел, бла-бла-бла, бронированная комната, бла-бла-бла, посмертно был произведён Его Императорским Величеством в чин адмирала речных флотилий, хотя никогда в жизни не служил на воде и не умел плавать…

Так… Вообще-то прикольно.

Раз уж я претендую на всё имущество Орловых, то рано или поздно эта плюшка тоже мне достанется. И ресторан на «Ржевском» получится просто восхитительный! Заведение в историческом месте завсегда имеет свой особый шарм, да и с концепцией можно поиграться. Простор для мысли широчайший!

— Ты дальше читай, — сказал Солнцев, когда заметил, что я уж как-то больно мечтательно задумался. — Перемотай на раздел «В настоящее время», прежде чем слюни пускать.

Ну а я и перемотал. И прочитал:

«Пускай в настоящее время теплоход „Ржевский“ находится в исправном техническом состоянии (источник не указан 2166 дн.), музей на его борту не обновлялся вот уже двадцать лет и пришёл в запустение. Официально „Ржевский“ признан памятником исторического наследия и пришвартован неподалёку от Речного Вокзала в городе Москва.»

— Понял? — спросил Солнцев.

— Не-а, — честно признался я.

— Эта ржавую херовину загнали куда-то в камыши… ну… условно! Не в камыши, конечно, но в жопу мира, где к нему толком подхода нет. И стоит она там, и не может с места сдвинуться.

— Почему не может?

— Потому что памятник!

— А-а-а-а, — протянул я и принялся мотать ещё дальше, к фотографиям.

Ну-у-у-у… снаружи вполне себе достойно. Трёхпалубная махина, по которой сразу же заметно её пароходное прошлое. Как заметно? Хм… Объяснить толком не могу, поскольку не эксперт, но прямо вот чувствую эдакий налёт старины. Во-первых, воображение самостоятельно дорисовывает судну огромные гребные колёса. А во-вторых, в самих линиях корпуса кроется эдакая величавость. Основательность, да и вообще имперскость.

А вот фотографии изнутри «Ржевского» — это реально тихий ужас. Бомжатник. Слой мусора по полу, вокруг грязища, стены исписаны матерными словами, окна разбиты, дверей вообще нет…

— И это памятник? — вопрос скорее риторический, но раз уж мы с Солнцевым всё равно общаемся.

— На бумаге да, — пожал плечами законник. — В реестр включён, значит так и есть.

— Жесть…

— Именно, — кивнул Солнцев. — Когда получим наследство в полном объёме, можешь передать его в подарок властям Столицы. Думаю, никто не будет против. Может и плюшку какую-нибудь взамен подгонят. Медальку там или орден. Или даже грамоту!

— Посмотрим, — сказал я.

Разбрасываться имуществом — это мы всегда успеем. А ты поди попробуй восстанови целый теплоход! Может у меня хобби такое образуется после того, как я сказочно разбогатею? Ай! Ладно! Смысл мусолить то, чего пока нет?

— Ну что, Яков Саныч, когда объявят дату суда?

— Должны сегодня, — ответил Солнцев и…

* * *

…и было это позавчера. Кажется, Марина Марковна подключила какие-то связи, чтобы поскорее разделаться с этим делом. Так что в нашем конкретном случае слушание назначили экстремально быстро.

Меня, конечно же, уведомили и спросили: не против ли я таких сроков? А я был не против, и вот мы здесь.

Конечно, наличие связей у Марины Марковны напрягало, но так и мы не лохи какие-то. У нас, между прочим, тоже полезные знакомства имеются. Так что всё по плану! Всё нормально! Захар заряжен, и уже с самого утра отправился в центр, к дяде на работу.

И более того, уже получил отмашку пробиваться внутрь.

Так что прямо сейчас, если только не случился какой-нибудь форс-мажор, он уже объясняет дяде причину своего визита, произносит вдохновенную речь и рассказывает о своём расследовании. А мы тут, в свою очередь, скучаем.

Точнее я скучаю. Солнцев-то при деле, и, судя по всему, ему всё это реально интересно.

Хотя зрелище, как по мне, унылое. Суд по делу бастарда Каннеллони мало чем походил на процесс, за которым следит вся Империя. Ни репортёров тебе, ни вспышек фотокамер, ни скандирующей моё имя толпы. И зал полупустой, и никаких присяжных. Бытовуха, как она есть.

Перед нами судья в каноничном кучерявом парике, рядом её помощники, плюс несколько сотрудников полиции чисто для галочки, плюс делегация Орловых в составе десяти человек, и плюс мы с Солнцевым. Всё.

Судья, к слову, оказалась очень приятной тётенькой. Лариса Тимуровна — сдобная барышня лет около пятидесяти. Суровая, но незлобивая.

Итак…

Пошёл уже второй час суда. Солнцев за одной трибуной, Свистопляцкла за другой. Стоят, по очереди умными словами друг в друга кидаются и выясняют кто прав, а судья всё это по долгу службы слушает.

И вот ведь, а⁈ Мне уже сотню раз вспомнились слова Якова Саныча о том, что Орловы сами себя подставили.

И ведь серьёзно! Так и есть! Нам исключительно повезло! Не вцепись они в этот грёбаный музей-теплоход, не было бы повода для спора, и пришлось бы Солнцеву тянуть время из-за какой-нибудь несусветной херни. Он ведь специально для сегодняшнего дня и текст максимально водяной написал, и презентацию на сотню слайдов подготовил. И фотографии мои детские зачем-то просил, — вставил по ходу…

Короче! Не сомневаюсь в актёрских талантах Якова Саныча, но если бы он реально растянул на два часа спич ни о чём, то мог бы получить от судьи в тык. Мол, искусственно тянет время. Но вышло всё так, как вышло, и теперь на моих глазах разворачивалась эпическая схватка двух Юкадзун от мира юриспруденции.

Предмет спора — текст статьи закона о бастардах. Дескать, кабы граф был жив, мне дозволено было бы выбирать что именно заграбастать, а так жри что дают. Ляп какой-то правовой, насколько я понял. Свистопляцкла пытался трактовать его по-своему, Солнцев пытался ему это запретить, вот и зацепились языками.

Но мой юрист, конечно, поуверенней будет. Пожил подольше, знает побольше и прессует поляка только так. Ну… если Войцех, конечно, действительно поляк. Балаболят, сука, перебивают друг друга, иногда аж до красных рож.

А мне скучно. И жарко. И душно. Однако тут: «Бзз-взз» — будто укол адреналина сообщение от Гачина-Мучинского: «Вася, не переживай! Всё по плану! Дядя Лёша согласился помочь, уже едем в дом Безобразовых!»

Ай да Захарка! Ай да молодец! Сдюжил! Нет, ну а как иначе-то? Фанатик на пути к своей заветной цели, — такого ничем не остановить. Да и вообще, если бы я в нём хоть капельку сомневался, не стал бы завязывать на нём всю операцию.

Настроение сразу же заиграло. И петь захотелось,