Девочка проснулась, когда утро было уже в разгаре, солнечные лучи едва просачивались сквозь густую хвою. Накануне с наступлением сумерек она ненароком отошла от реки далеко в сторону, а поутру, обнаружив себя в лесу, испугалась.

Жажда заставила ее искать воду, и отдаленное журчание вскоре привело ее к речке. Однако и здесь девочку не покидало то же ощущение потерянности, что и в лесу, но, двигаясь вдоль реки, она, по крайней мере, хоть куда-то направлялась, к тому же в любой момент можно было напиться. Если накануне малышка обошлась водой, то теперь ее одолевал голод.

Она знала, что люди едят какую-то зелень и коренья, но не умела отличить съедобные растения от несъедобных. Первый лист, который она рискнула отведать, оказался горьким и больно обжег ей язык. Девчушка тотчас выплюнула растение и, дабы избавиться от неприятного вкуса, прополоскала рот, однако сделать вторую попытку не решилась. Попила еще воды, чтобы приглушить голод, и пустилась дальше в путь. Дремучий лес вселял в нее ужас, и она старалась не удаляться от реки, где ярко светило солнце. Когда стемнело, она вырыла в игольчатой подстилке ямку и, свернувшись, устроилась в ней.

Вторая ночь прошла не лучше первой. Бедняжку всю колотило от холода, а в животе бурчало от голода. Никогда еще ей не было так жутко, так голодно, так одиноко. Пытаясь избавиться от горького чувства потерянности, она гнала воспоминания о прошлом из головы, как, впрочем, и всякие мысли о будущем, от которых едва не впадала в отчаяние. Что толку думать о том, что с ней будет и кто позаботится о ней?

Малышка жила одним мгновением, преодолевая очередное препятствие – речной приток или поваленное дерево. Следовать реке стало для нее самоцелью: не то чтобы это могло куда-то привести, но это давало хоть какое-то направление, какую-то цель ее движению. А значит, было лучше, чем совсем ничего.

Постепенно голод стал брать свое, заглушая все мысли. Девчушка то и дело принималась плакать, и слезы торили белые бороздки на грязном лице. Ее обнаженное тельце сплошь покрылось коркой засохшей грязи, а белокурые волосы, красивые и блестящие, как шелк, спутавшись с хвойными иглами, прутьями и землей, жалко облепили голову.

По мере того как вечнозеленый лес переходил в лиственный, сменялась и почва: под ногами девочки игольчатый ковер уступал место труднопроходимому кустарнику, перемежавшемуся густой травой. От дождя девочка укрывалась под грудой поваленных деревьев, под валуном или выступом скалы, а однажды просто продолжала шлепать по грязи, подставляя пыльное тело под струйки дождя. На ночь она зарывалась в кучу прошлогодних листьев.

Поскольку недостатка в воде не было, обезвоживание, которое могло бы способствовать переохлаждению обнаженного тела, девочке не грозило, и все же силы у нее были на исходе. Голода она уже не ощущала, но время от времени у нее появлялось легкое головокружение, а тупая боль в животе не отступала ни на миг. Но она старалась об этом не думать, не думать ни о чем, кроме реки, просто идти вдоль нее, и все.

Малышка проснулась с первыми солнечными лучами, прокравшимися в ее уютное гнездышко, согретое за ночь. Встала и пошла к реке, чтобы напиться. После дождя ей улыбалось яркое солнце и ясное небо. Через несколько шагов она обнаружила, что берег постепенно забирает вверх. И когда она собралась напиться, то оказалось, что от реки ее отделяет отвесный обрыв. Она начала осторожно спускаться, но, не удержавшись на ногах, кубарем скатилась вниз.

Угодив в кучу грязи у самой воды, слишком усталая, слишком ослабшая и слишком несчастная, она была не в силах пошевелиться. Слезы градом хлынули у нее из глаз, и воздух сотрясли отчаянные вопли. Но их никто не услышал. Плач ее был мольбой о помощи. Но на него никто не откликнулся. Она не хотела вставать, не хотела идти дальше, но что еще ей оставалось делать? Не сидеть же в грязи и плакать?

Успокоившись, она растянулась у воды. Ощутив, что в бок ей впился какой-то корень, а в рот попала земля, она встала и вошла в реку, чтобы напиться, после чего продолжила свой путь, то неистово разгребая ветви кустарника, то ползком пробираясь по заросшим мхом стволам, то рьяно шлепая по воде.

Речка, обогащенная весенним половодьем и притоками, вскоре стала вдвое шире и глубже. Издалека доносился грозный рев, и лишь спустя некоторое время показался огромный водопад, образованный очередным притоком. За ним начинались пороги, и изрядно пополнившееся речное течение становилось бурлящим и быстрым.

Издавая оглушительный шум, вода белой стеной срывалась с высокого берега вниз в пенящийся, выдолбленный падающим потоком бассейн в скале и дальше сливалась с рекой, образуя водовороты и облако водяной пыли. Немногим раньше река, вдоль которой шла девочка, подточила отвесный скалистый берег. В месте, где его пересекал водопад, берег выступал над обрывом, образуя с внутренней стороны водного занавеса воздушный коридор.

Приблизившись, девочка осторожно заглянула внутрь влажного туннеля, после чего ступила за водную завесу. Вода падала, падала, падала, так что у бедняжки закружилась голова, и, чтобы не упасть самой, она вцепилась в мокрую скалу. С диким рокотом обезумевшая стихия неслась вниз, шумно разбиваясь о скалистую стену. Ужас охватил девочку, когда она посмотрела вверх. Медленно малышка поползла вперед.

Она прошла почти весь туннель, когда обнаружила, что, постепенно сужаясь, он вновь превращается в отвесную стену. Проход на этом заканчивался, и ей ничего не оставалось, как вернуться обратно. Девочка остановилась у входа в коридор и посмотрела на срывающийся с отвесной скалы водный поток. Другого пути не было.

Вода в реке оказалась холодной, а течение сильным. Доплыв до середины, девочка, отдавшись воле течения, благополучно миновала водопад и свернула к берегу. Плавание утомило ее, но зато она стала чище, правда, ее спутанным волосам было мало проку от купания. Продолжила она свой путь немного бодрее, но ненадолго.

Для ранней весны день выдался необычайно теплым. На смену лесу и кустарнику пришли обширные прерии. Поначалу солнце радовало малышку своим теплом. Когда же раскаленный шар поднялся выше, его жгучие лучи изрядно поубавили у нее сил. К полудню она уже едва волочила ноги по песчаной тропинке вдоль крутого берега. Вода искрилась, переливаясь солнечными бликами, и в придачу бедняжку обдавал жаром и слепил ярким светом почти белый береговой песчаник.

Впереди на другом берегу реки простирался едва пробившийся сквозь землю травяной ковер, усеянный белыми, желтыми и фиолетовыми цветочками. Но девочку нисколько не радовали прелести распускавшейся природы. Голод и слабость довели ее до исступления. У нее появились видения.

– Я же сказала, что буду осторожна, мама. И всего лишь немного поплавала, а ты куда-то ушла? – бормотала она. – Мамочка, когда мы будем есть? Мне так жарко и хочется есть. Почему ты не шла, когда я тебя звала? Я звала и звала, а ты все не шла. Где ты? Мамочка? Мама! Не уходи! Останься! Мама, подожди меня! Не бросай меня!

Она ринулась за исчезающим видением вдоль обрывистого берега, который все больше удалялся от реки. И слепо гналась за ним, пока, споткнувшись, не упала. Ушиб на нее подействовал отрезвляюще. Она потерла палец и постаралась собраться с мыслями.