* * *

Мелкий осколочно-фугасный снаряд 37-миллиметровой пушки тяжело ранил командира расчёта и второго номера. Кожух «Максима» был издырявлен, погнуло щит. Савелий Балакин машинально нажал на спуск. Пулемёт дёрнулся, дав короткую очередь, и замолчал. Из затвора торчал обрывок ленты.

Надо было срочно перевязать раненых, но атакующие приближались слишком быстро. Вдвоём с уцелевшим третьим номером, они открыли беглую стрельбу из винтовок. К ним присоединились красноармейцы из ближних окопов, прятавшиеся от пулемётных очередей.

– Вломим япошкам! – кричал боец, вытирая пот со лба.

Вряд ли эта небольшая кучка сумела бы отбить набравшую полную силу атаку, но подоспел командир батальона Лазарев с десятком бойцов и быстро развернул резервный «Максим», который капитан держал обычно при себе. Хвативший две войны, Пётр Данилович Лазарев сразу отреагировал на опасность, грозившую батальону.

«Максим» с его точным боем в руках опытного комбата срезал несколько японских солдат, бежавших впереди. Остальные продолжали атаку. Небольшого роста, упрямые, похожие друг на друга, с блестящими на солнце штыками, они не стреляли, понимая, что пальба на бегу ничего не даст, а успех принесёт их бесстрашие.

Над атакующей цепью прокатился протяжный боевой клич. Он словно связывал каждого отдельного солдата в единое целое, скреплённое священным воинственным духом предков. Они всегда били русских и уничтожат сейчас!

Ломая ряды бегущих на врага японских воинов, продолжал рассевать смертельные очереди «Максим». Русские поднимались в рост из неглубоких окопов и стреляли, матерясь, лихорадочно передёргивая затворы. Многие сбросили каски, у других были расстёгнуты гимнастёрки, по лицам стекали капли пота. Не менее упрямая злость угадывалась в чумазых от копоти лицах. Сильный встречный огонь застопорил атаку.

Японцы бросались на песок, спасаясь от пуль, кто-то медленно отступал. Другие открыли стрельбу в ответ, но остановившаяся цепь была обречена – таков безжалостный закон захлебнувшейся атаки.

Лазарев перенёс огонь на «Гочкис», который стоял на бархане среди редких кустов ивняка. Невидимые при солнечном свете трассы двух пулемётов пересеклись. По щиту «Максима» ударило словно огромным зубилом раз и другой. Выпустил ленту из рук и ткнулся лицом в песок второй номер.

– Товарищ капитан! – пытался перехватить рукоятки сержант, командир расчёта. – Не дело это! Батальон без командира останется.

– Сейчас… не мешай!

Лазарев уже пристрелялся и не хотел упустить цель. Пули снесли верхушку бархана, косили ивняк. Очередь отбросила японского пулемётчика, его помощник сполз, зажимая пробитое плечо. Веер пуль, которых не пожалел капитан, чтобы вывести из строя «Гочкис», ударил по массивному ребристому стволу, перекосив станок.

Комбат достал из кобуры старый потёртый «Наган» и, уступая место у пулемёта опытному сержанту, дал громкую команду:

– Батальон, в атаку!

Обстановка резко изменилась. Теперь бежали вперёд бойцы батальона, готовые к штыковому бою, оставив в окопах шинельные скатки и вещмешки. Пулемётный огонь прекратился, лишь изредка звучали винтовочные выстрелы.

Зато усилились крики, смешанные с русским матом. Штыки клацали друг о друга, и пощады в этой смертельной схватке не было никому. Японский капрал, слегка присев, вонзил ножевой штык под рёбра красноармейцу. Выдернув его, мгновенно отскочил, выбирая новую цель.

Отбил гранёный штык и сделал умелый выпад, разорвав гимнастёрку и кожу на боку молодому красноармейцу. Тот отшатнулся, со страхом осознавая, что сейчас его добьют. Капрал издал шипящий звук, но добивать русского не стал, увидев опасность справа. На него набегал рослый красноармеец Антон Ютов, выставив сверкающее жало штыка.

Чтобы отразить удар, капралу требовалось развернуться. Он сделал это умело и быстро, но потерянные секунды стали для него последними. Отточенное узкое лезвие вонзилось в солнечное сплетение. Боль погасила дневной свет, из пробитой брюшной аорты толчками выбивало струйку крови.

– Получил, сучонок!

Этот выкрик едва не стоил Антону Ютову жизни. Японский солдат с тяжёлыми подсумками на поясе и ранцем за плечами готовился нанести удар. Его опередил Савелий Балакин.

Такой же низкорослый, но широкий в плечах, с мощными кистями рук, сержант Балакин ударил японского солдата. Однако штык выдернуть не сумел – застрял между рёбер. Понимая, что любое промедление погубит его, Савелий выпустил винтовку и поймал пальцами ножевой штык другого солдата, замахнувшегося для удара.

Несколько секунд они топтались на месте. Сержант сжимал штык всё сильнее, не обращая внимания на кровь, стекавшую из разрезанных пальцев. Его жёлто-зелёные глаза по-волчьи блестели, а вторая рука вдруг резко рванула ствол «арисаки».

– В гробину мать…

Приклад обрушился металлическим затыльником на лицо солдата, свалив с ног. Тот зажимал разбитые губы и нос, а сержант увяз сапогом в рыхлом песке. Колено подогнулось, но Савелий, быстро развернувшись, сумел достать штыком пытавшегося напасть со спины другого вражеского солдата.

С окровавленными руками, выбираясь из песка, сержант напоминал раненого, но смертельно опасного хищника. Трофейной винтовкой он орудовал как дубиной. Ударил по голове прикладом ефрейтора с жёлто-красными полупогончиками на плечах. Приклад раскололся. Балакин размахивал железякой с погнутым штыком, от него шарахались прочь.

Командир первого взвода, молодой лейтенант, назначенный Юрием Назаренко своим заместителем, был оглушён грохотом боя и растерялся. Стрелял в атакующих из «Нагана», в горячке мазал. Последней, седьмой, пулей срезал японского солдата, но погиб, проткнутый штыком. Японцев всё же отбросили, и капитан Лазарев приказал батальону закрепиться на песчаном гребне. Продолжать контратаку не имело смысла, слишком велики оказались потери. Кроме того, на правом фланге упорно прорывалась вперёд японская штурмовая группа.

– Назаренко! – комбат отыскал глазами командира шестой роты. – Юрий Фатеевич, бери пулемёт и дуй на правый фланг.

Ординарец подал Лазареву флягу, и капитан с жадностью сделал несколько глотков. В трёх шагах от него лежал на спине убитый японский солдат. Узкие глаза были приоткрыты, солнце высушило большое пятно крови на гимнастёрке.

– Посчитай потери, – сказал Лазарев старшине. – Тяжелораненых немедленно эвакуировать, помрут они в этом пекле.

Поднялся и зашагал вслед за Назаренко, перезаряжая на ходу «Наган». Его тревожила обстановка на правом фланге, где вновь усилилась винтовочная стрельба. 

* * *

Японский штурмовой взвод принадлежал к частям усиленной войсковой категории «А». Он насчитывал около сорока человек во главе с офицером в чине поручика и был хорошо подготовлен. Кроме винтовок и трёх пулемётов, взвод имел на вооружении несколько автоматов системы Бергмана. Здесь не было зелёных новичков. Солдаты участвовали в боях на территории Китая, пограничных стычках и прошли присягу кровью, расстреливая заложников и врагов империи.