он виноват, это я дура набитая! Мои ожидания он оправдывать не обязан! Я говорила о своих планах, он кивал с умным, все понимающим видом, но о своих замыслах помалкивал.

Ну и черт с ним! Раз в комплекте с братом он меня не желает, это все в корне меняет. Снимаю с пальца кольцо, швыряю его в бокал с шампанским, поднимая со дна новый столп пузырьков, и заявляю:

- Во-первых, он ходит не голый, а в трусах. Во-вторых, если мой брат для тебя - невменяемый мужик, то твоя блестяшка мне теперь и даром не нужна!

Андрей взрывается от гнева:

- Отлично, вот и оставайся дальше Тарелкиной! Найду себе нормальную девчонку без кучи чокнутых родственников!

Встаю, вынимаю из сумочки деньги, швыряю банкноты на стол со словами: «За себя заплачу сама. Мне теперь от тебя ничего не нужно!» и гордо направляюсь на выход.

Но дойти до двери не успеваю. Сзади ко мне подлетает Андрей, хватает за руку, прижимает меня, барахтающуюся, к себе и бормочет:

- Прости, прости меня, дурака безмозглого! Я люблю тебя! Реально, без базара! Люблю. Поэтому снова прошу: стань моей женой! На сей раз мой первый тост будет за жизнь втроем! Ты, я и твой брат!

Краем глаза ловлю на нас косые взгляды посетителей, но мне сейчас не до приличий.

- Не нужно мне твоих одолжений, - стиснув зубы, пытаюсь выскочить из его железной хватки. – Поздно опомнился! Теперь я знаю, что ты на самом деле думаешь!

Он, крепко держа меня за руки, опускается передо мной на колени и просит:

- Дорогая, любимая Карина, пожалуйста! Окажи мне честь, стань моей женой! Умоляю, не отвергай своего жалкого раба!

Едва вырываюсь из его стальных лапищ и, гордо выпрямив спину, иду на выход. Мои шаги отдаются гулким, размеренным цоканьем по залу. От досады еле сдерживаю слезы. Два года коту под хвост. Отныне буду умнее! Никаких туманных недомолвок, никаких догадок и додумываний! Только честные, откровенные переговоры на берегу. Больше меня на мякине не проведешь!

Берусь за ручку двери и, кажется, ее нажимаю. Это последнее, что я помню. Голова начинает кружиться.

- Наверно, от шампанского, - успеваю подумать я и теряю сознание.

Глава 2

Просыпаюсь в незнакомом месте. Еще лежа с закрытыми глазами чувствую: здесь противно пахнет медикаментами. Что-то мерно пикает неподалеку от моей головы. Хоть и негромко, но ужасно раздражает! Открываю глаза и щурюсь от яркого света, кувалдой ударившего в затылок. Боль пульсирует, потихоньку затихая, но до конца не уходит. Остается маячить на заднем фоне, сильно, правда, не мешая.

Оглядываюсь по сторонам. Я нахожусь в светлой, просторной палате в полном одиночестве. Соседняя койка свободна и аккуратно заправлена голубым одеялом в белую полоску. Что я здесь делаю? Последнее мое воспоминание - как Андрей уговаривает меня выйти замуж, а я упрямо отбрыкиваюсь. Интересно, где он сейчас? Волнуется, наверно, что без пяти минут невеста грохнулась в обморок! Видимо, при падении треснулась головой об пол – оттого и отбивает чечетку затылок.

Хорошо бы добраться до телефона или хотя бы до медсестры и позвонить Андрею. Надо его успокоить! А еще связаться с Людмилой, сиделкой. Она, наверно, уже оборвала телефон в попытке со мной поговорить. Так и раньше бывало: из-за внезапного наплыва дел я могла задержаться на работе, но при этом я всегда заранее, за дополнительную оплату просила остаться с Мишей на ночевку!

Пытаюсь пошевелиться. Пальцы двигаются, но ощущения необычные. Может, из-за вколотых лекарств? Поднимаю руку наверх и замираю от неожиданности. Мои обычно тонкие пальчики выглядят теперь опухшими гигантами, с кроваво-красным маникюром на ногтях. Хихикаю про себя: значит, точно побочка от лекарств! Раз пошла такая пьянка, продолжу-ка я осмотр! Когда еще так повеселюсь?

Сдернув с себя одеяло, осторожно задираю наверх ногу. Вместо кукольной, изящной ножки вижу длинную, прокачанную конечность спортсменки. На пальцах ног педикюр с красным лаком. Никогда себе таких ярких ногтей не делала!  Продолжаю глупо хихикать. Так смешно мне еще никогда не было! Надо спросить, чем меня здесь обкололи. Я слышала, во время родов дают иногда веселящий газ. Может, иногда им и с не рожающими делятся?

Усаживаюсь на пятую точку и спускаю ноги с кровати. В голове туман. Все воспринимается будто сквозь плотный слой ваты. Мысли – тугие шестеренки, которые неохотно, со скрипом вращаются в голове. Вот бы чашечку эспрессо сейчас, чтобы подхлестнуть ленивые мозгоклетки!

Отсоединяю от себя белые проводочки. Встаю на ступни и, чуть пошатываясь, шлепаю босыми ногами к выходу по холодному, гладкому полу. Открываю дверь одновременно с какой-то женщиной снаружи, и мы обе, увидев друг друга в такой близости, от неожиданности орем. Медсестра (только они одеваются в такие милые, белые халатики) первая приходит в себя и мягко упрекает:

- Катя, вам еще рано вставать! У вас же сотрясение! Вам еще лежать и лежать!

- Во-первых, меня зовут Карина, - отвечаю я и уже почти без удивления подмечаю свой изменившийся, чуть с хрипотцой голос. – Во-вторых, я готова лежать, сколько потребуется. Только телефон мой отдайте, пожалуйста! Мне надо срочно сделать пару звонков.

Женщина недоверчиво на меня таращится. Ее большие голубые глаза, как будто разглядывают привидение. Или даже инопланетную нечисть, которой однозначно не стоит доверять. С чего бы? Усаживает меня обратно на кровать, просит нежно и бережно, как умалишенную:

- Полежите немного в кроватке! Я сейчас к вам доктора позову.

- Ладно. Только вы про телефон не забудьте! Мне нужно сиделке позвонить, узнать, как там брат.

Она растерянно кивает и поспешно уходит. Вскоре приходит доктор. Сухонький, прямой, как доска и абсолютно седой. Осматривает мои глаза. Просит вращать ими вправо и влево, но дается мне это с огромным трудом. Доктор, удовлетворенно хмыкнув, отмечает мои затруднения и просит меня встать, сдвинуть ноги вместе, а руки вытянуть перед собой и закрыть глаза. Что за гимнастика для пенсионеров? Еле удерживаясь от смеха, встаю, как он просит, закрываю глаза и внезапно меня круто заносит влево. Как раз в объятия старичка доктора, еле удержавшего меня от падения.

- Простите, я не специально! – лепечу виновато.

Глядя на него, втихую ему сочувствую. Я и себя-то со своими ста шестьюдесятью сантиметрами считаю мелкой, а уж этот дяденька на голову ниже меня – совсем крошка. Про себя я так и начинаю его называть: крошка-доктор. Он вдруг перестает меня мучить, усаживает на кровать и монотонно бубнит:

-