Несмотря на все усилия найти сына — или своего подонка-мужа, который похитил его, — ее поиски оказались бесплодными. У нее возникло желание ударить что-нибудь ногой. Или выплакаться в какой-нибудь темной комнате. Но сначала ей нужно сделать кое-что важное.

Втащив в дом чемодан с яростью, свидетельствовавшей о том, что она находится на грани нервического припадка, Миранда сдернула с плеча ремень дорожной сумки и решительно направилась к телефону. Ноги у нее были, как ватные. Удивительно, что она не падает от усталости.

— Хватит тянуть волынку. Я звоню в полицию! — раздраженно сказала Миранда сестре и схватила трубку, собираясь набрать номер.

— Не надо — испугалась Лиззи и, заметив удивленный взгляд Миранды, сбивчиво пояснила. — Я хочу сказать… ну, мы же не хотим, чтобы все узнали об этом, не так ли? Подумай, какой вред мы причиним, если обвиним Данте в похищении. Доброе имя — это все для семьи Северини!

— Какое мне дело до всех них? — вскипела Миранда.

Она не могла поверить, что сестра не хочет призвать семейство Северини к ответу. Ни у одного члена этой аристократической семьи нет ни капли чести, лишь один эгоизм.

Красивое жестокое лицо мужа всплыло у нее перед глазами, и она почувствовала, как в ней закипает безмолвная ярость. Беспомощное отчаяние и печаль нахлынули на нее. Совершенно новый облик, в котором предстал перед ней муж, вызывал у нее невыносимую боль.

Дрожа, Миранда положила трубку на рычаг и попыталась овладеть собой, зная, что если дать волю чувствам, она, вероятно, поддавшись чувству разочарования и безысходности, разнесет весь дом, а потом погрузится в пучину жалости к самой себе.

— Я должна связаться с полицией. Мы мечемся уже четырнадцать дней, пытаясь узнать, где может находиться Данте, — холодно сказала Миранда. — И я сыта по горло лакеями Северини, которые проглатывают язык, как только услышат его имя.

— Это политика компании… — начала Лиззи.

Думая о непробиваемой стене молчания, какой Миранду встретил персонал компании в нескольких европейских столицах, она вызывающе подняла голову. Это война.

— Мне нужен мой сын, — гневно добавила она. И… — ее голос дрогнул, прежде чем она успела овладеть собой. У нее перехватило дыхание. — Я нужна ему.

Миранда быстро отвернулась, делая вид, что хочет позвонить, но на самом деле пытаясь скрыть внезапно подступившие слезы, затуманившие страдальческий взгляд больших серо-голубых глаз.

Слово «нужен» не может описать, как они с Карло необходимы друг другу. Она не только страшно скучает по нему. У нее такое чувство, будто оторвали часть ее плоти, оставив в ее душе страшную кровоточащую рану.

Но страдания Карло сильнее и глубже. Он не понимает, почему с ним нет мамы, почему она не укладывает его спать, не прижимает к своей груди, не играет с ним…

Подавленный стон сорвался с бескровных губ Миранды. У нее нет ребенка! Нет мужа! А она любила их обоих с такой всепоглощающей страстью…

В этот момент зазвонил телефон, и его резкий трезвон заставил Миранду схватить трубку и прижать ее к уху. Нервы у нее разгулялись так сильно, что она, не подумав, выпалила.

— Да? Миранда слушает! — Послышался какой-то треск, затем все смолкло, и она воспользовалась возможностью снова взять себя в руки. Сделав глубокий вдох, она начала снова. — Миранда Северини. Кто говорит? — спросила она более спокойно.

— Данте.

Наконец-то! Внезапно ее сердце забилось от надежды, но она не доставит мужу удовольствия, он не услышит, как она будет умолять его вернуть ей сына. Миранда знала, что она начнет истерически кричать на него, или не сможет произнести ни слова, потому что ее будут душить слезы.

Гордость не позволила ей сделать ни того, ни другого. Огромным усилием воли она заставила себя молчать, ожидая, когда он продолжит.

— Миранда? Говори! — послышался голос Данте. — Говори! — приказал он, перейдя на итальянский язык.

Миранда стиснула зубы, чтобы напомнить себе о тайне, которую поведал ей Гвидо. В тот роковой день, когда у нее был страшный жар, он отпаивал ее кофе и даже принес одеяла, чтобы она могла лечь, свернувшись калачиком на диване.

Тогда она узнала, что Данте забрал Карло и уехал, но не могла понять, почему он поступил так. Все было как в тумане. Видя ее плачевное состояние, Гвидо преисполнился сочувствия и проболтался.

Он рассказал ей, что Данте женился на ней ради того, чтобы получить наследство. Очевидно, он стал отцом только для того, чтобы подлизаться к своему бездетному дяде. Как только дядя скончался, и наследство оказалось у Данте в кармане, он тайно увез Карло, боясь встретиться с ней лицом к лицу.

Миранда нахмурилась, чувствуя, что тот страшный день похож на картинку-загадку, в которой не хватает нескольких кусочков. Она не могла понять, почему ее постельное белье было в таком беспорядке, но затем решила, что, вероятно, в бреду, вызванном сильным жаром, она беспокойно металась из стороны в сторону. Но откуда в мусорном ведре две пустые бутылки из-под шампанского? И почему два бокала стоят в другом буфете?

— Миранда!

— Да? Ты хочешь что-то сказать мне?

Она пришла на помощь Данте, как будто он был случайным знакомым, которому следует извиниться за грубое замечание, а не человеком, который разрушил доверие и любовь к себе.

Любовь! У нее задрожали губы. Он превратился в безжалостного врага. В бессердечного зверя, который сообщил ей в письме, посланном по электронной почте, что она никогда не увидит ни его, ни Карло. И что она не получит от него ни копейки — пусть содержит себя, занимаясь проституцией!

В трубке слышалось лишь мерное дыхание Данте. Он умышленно играет с ней. Он, должно быть, знает, что она обезумела от горя!

Скрипнув зубами, Миранда подавила ярость. В огромном, изысканно украшенном зеркале она внезапно увидела свое отражение. На нее смотрела женщина, чей внешний вид совсем не отражал ее душевного состояния.

Она производила впечатление холодной, сдержанной, пепельной блондинки, холеной и безукоризненно одетой, несмотря на бесконечные хождения по офисам компании Данте во Франции, Испании и Милане. Ни один волосок не выбивался из ее шиньона, и строгий кремовый костюм от первоклассного модельера являл собой верх элегантности.

Но Миранда видела — несмотря на безупречный макияж — что у нее усталый, измученный взгляд, и ее золотистая кожа больше не светится здоровьем, а кажется такой же мертвой, какой в глубине души она чувствует себя.

Данте не узнает о ее переживаниях и о том, какую страшную боль он причинил ей, поклялась себе Миранда. Если она будет вести себя как жертва, то станет ею.

Кроме того, ради Карло она должна быть сильной. Жесткой. Держаться начеку. Ради тебя, мой милый сынок, подумала Миранда, я готова до крови искусать себе язык.