Ринка не успела задуматься о том, на какой именно работе находится сейчас собака, родившая этого замечательного щенка. Но было ясно: щенок почему-то остался сиротой и очень нуждается в ком-нибудь добром и заботливом. Внутри Ринки забили барабаны и завыли сирены. Барабаны били от счастья. Сирены объявляли тревогу. От всего этого у нее дрожали руки: она уже протянула их, чтобы взять щенка.

— Ты его пару дней из соски покорми. А потом он сам есть будет. Ну, пока! Меня дядя Вася зовут. Я тут сторож.

Ринка прижала щенка к груди. Он был мягкий, теплый и тяжеленький. Щенок немного повозился у нее на руках, а потом пригрелся и засопел. На очень легких ногах Ринка шла домой, а внутри у нее пел новый, неизвестный голос: «Ты мой маленький, ты мой миленький, ты мой тепленький, мой мохнатенький!»

Дома она положила щенка на кровать, и под ним тут же появилась мокрое пятно. «Ай-я-яй! — посетовала Ринка взрослым голосом. — Что нам скажут?» Что скажут — и не только по поводу мокрого одеяла, — лучше было не думать. По крайней мере, пока. На ближайшие часы у Ринки и так было полно дел. Во-первых, купить молока. Во-вторых, раздобыть соску. В-третьих, для первого и второго требовались деньги. Ринка схватила пустые молочные бутылки и помчалась в магазин.

Теперь молоко продается в специальных пакетах. А раньше, когда мама была маленькой, его продавали в бутылках. Две пустые бутылки обменивали в магазине на одну полную бутылку молока или кефира. Но у Ринки не было соски. Не было и специальной бутылочки, на которую можно было соску натянуть.

Однако счастье иметь мохнатого ребенка было так велико, что затягивало в свою воронку всех окружающих.

— Тетенька, — сказала Ринка продавщице, выдававшей молоко, — мне нужно щенка покормить. Он еще маленький и сам есть не умеет. У вас нет бутылочки какой-нибудь подходящей?

— Щенка? — лицо продавщицы вмиг подобрело. — Постой-ка… Вот есть тут одна. В ней, кажется, глюкоза была. Один доктор со скорой помощи оставил. Только помой хорошенько.

Через минуту Ринка уже держала в руках бутылочку с узким горлышком и черточками на боку.

— Соска-то есть? На бутылочку надеть?

Ринка замотала головой:

— Нету.

— Еще пустая бутылка есть?

— Тоже нету.

— На вот, — продавщица протянула Ринке пять копеек. — Соску в аптеке купишь. А деньги потом отдашь. Да, будешь молоко в бутылку наливать, подогрей сначала. Не сильно. Чуть-чуть. Чтобы пальцу тепло было.

Ринка зажала в ладони заветный пятачок и бросилась в аптеку. А раздобыв молоко, соску и бутылку, бегом помчалась домой. Щенка на кровати не оказалось. Зато рядом с кроватью блестела свежая лужица. Ринка прикрыла лужицу старой газетой и полезла под кровать. Щенок сидел в самом дальнем темном углу и дрожал всем телом.

Нужно было вытащить его из-под кровати. Чтобы залезть поглубже, Ринке пришлось встать на четвереньки. «С кем поведешься, от того наберешься», — некстати вспомнила она бабушкину приговорку.

Наконец Ринка дотянулась до щенка, ухватила его за передние лапы и стала пятиться назад. «Если кто-нибудь на меня сейчас посмотрит, он увидит мои трусы». На секунду ей даже послышался противный хохот Тольки Мозглякова: «Гы-гы-гы! У Ринки трусы видны!» Но, даже выбравшись из-под кровати, Ринка не могла как следует одернуть платье, потому что двумя руками держала пыльного щенка, увешанного паутиной и какими-то стружками.

Наконец щенок был помещен в старую картонную коробку и готов к кормлению.

Ринка сделала так, как сказала ей продавщица: согрела молоко, налила его в бутылочку и натянула на бутылку соску. Затем разыскала толстую штопальную иглу, проделала в соске дырку и поднесла к щенячьей мордочке. Щенок скулил от голода, но не понимал, чего от него хотят. И очень скоро Ринка почувствовала себя так же, как Джой Адамсон.

Джой Адамсон жила в Африке и работала в заповеднике. Однажды она нашла львят погибшей львицы. Джой хотела их спасти, но никак не могла придумать, как же их накормить: львята не умели сосать соску. Об этом Ринка читала в книжке «Рожденная свободной».

Потом, повозившись со щенком еще немного, Ринка почувствовала себя, как Вера Чаплина. Вера Чаплина работала в зоопарке. Однажды ей пришлось бороться за жизнь новорожденного рысенка, которого мать-рысь отказалась кормить. Рысь сама родилась в зоопарке и не понимала, как ухаживать за детенышем. О бедном рысенке Ринка тоже читала в книжке. Но и эти воспоминания не помогли. И скоро она ощущала себя такой же несчастной, как Джой Адамсон и Вера Чаплина вместе взятые. В конце концов пришлось сделать щенку немного больно: разжать ему челюсти и запихнуть соску в рот. Щенок смешно и неловко зажевал резину, стало слышно, как он сглатывает. Когда молока в бутылочке стало на треть меньше, щенок уже спал, завалившись на бочок. Живот у него сделался тугим и круглым, как игрушечный барабанчик. А Ринка снова была счастлива.

Перед возвращением бабушки (Ринкиной мамы) с работы Ринка еще раз покормила щенка, поменяла ему успевшую подмокнуть подстилку и спрятала коробку под шкаф в темной комнате. Рано утром, думала Ринка, бабушка уйдет на работу и, может быть, не заметит щенка. Что будет дальше, загадывать не стоило.

Бабушка вернулась домой. Ужин прошел мирно. Ринка во всем соглашалась с бабушкой, без напоминания помыла посуду и раньше обычного пошла спать. Она даже решила не читать перед сном, чтобы быстрее погасить в комнате свет.

Бабушка тоже скоро легла, потому что вставать ей нужно было в шесть часов. Ринка вздохнула поглубже, посмотрела на желтый фонарь за окном и закрыла глаза.

В три часа ночи глаза пришлось открыть. Желтый фонарь все так же качался за окном, щенок тоненько и жалобно скулил в своей картонной коробке под шкафом, а бабушка громко и испуганно причитала:

— Боже мой! Что это такое?

Ринка пробовала ее успокоить: мол, не волнуйся. Это мыши пищат. За стеной у соседей. Она совсем забыла, что мыши не имеют права водиться в городской квартире. Они должны жить в деревне, где их будет ловить специальная деревенская кошка. Ложь о мышином писке была столь вопиющей, что тут же навела бабушку на истинный след преступления. Щенка обнаружили, и ему отвели стандартный срок пребывания в доме.

* * *

Утром бабушка ушла на работу. Ринка отправилась в школу, получила там две тройки за невнимательность и бегом вернулась домой. Она опять кормила щенка, носила его на руках и слушала голос, который пел внутри: «Ты мой маленький, мой мохнатенький!» Но ближе к вечеру голос становился все глуше, глуше, и с приходом бабушки совсем затих.

Ринка завернула щенка в старую детскую пеленку и пошла к пожарной части.