— Ты же поклялся, — начал было друг, но заткнулся, когда я достал из под стола руку со скрещенными пальцами. Увидев это, он рассмеялся: — ну, в добрый путь, богохульничек.

Мы проехали пару километров прежде чем включить радио. Я снова забыл зарядить телефон и мучился без нормальной музыки, перескакивая с одной станции на другую. Впрочем, эта неприятность была всего лишь песчинкой на целом пляже: моя секретарша Ирочка ушла в декрет, замену ей мы так и не нашли и теперь чувствовали себя двумя брошенными в пещере неандертальцами.

Ни музыки. Ни собранного чемодана. Ни кофе с домашним кексом.

В небольшой дорожной сумке болталось сменное белье, солнцезащитные очки и ампулы с инсулином. Взять перекус в дорогу я не додумался, а кошелек с наличными вовсе забыл в кабинете. Судя по тому, что у Макса не было и этого, дела его обстояли сильно хуже моих. Зато телефон был заряжен до предела.

Когда мы выехали на кольцо, музыкальную паузу сменил выпуск новостей, и женщина с трудновыговариваемым именем сообщила об аварии на трассе М-11. Потом из колонки донесся стрекот. Макс прикрутил громкость, чтобы даже через помехи разобрать что именно произошло, но голос диктора становился все тише и наконец пропал. Мы молча уставились на проносящиеся мимо машины.

— Секунду, — друг достал из заднего кармана телефон и стал искать нужную новость в ленте: — не то, не то…а вот, авария на М-11, ну правильно все, какой-то замес с фурой, куча машин пострадало. Ни хрена себе, тут кровищи как в пункте назначения, глянь!

Я отмахнулся от Макса как от назойливой мухи. Тот хмыкнул, выключил телефон и демонстративно закинул его в бардачок, чтобы дурацкое устройство не мозолило больше глаза.

— Какая фура? — воздух в машине стал ощутимо плотнее, жарче, а перед глазами замелькали картинки из нарисованного Кристиной сна.

— Да черт его знает, какая…перевернутая. Она на боку лежала, не разглядел.

Не веря, что могу спросить такое, я еле выдавил из себя:

— …аленькая?

Макс внимательно посмотрел на меня и ответил:

— Андрюх, ну не думаешь же ты…

— Не думаю.

Я нажал на газ, едва не сбив переходящую дорогу бабку. Она грозно махнула в нашу сторону клюкой и что-то крикнула вслед удаляющемуся авто. Уже через два поворота Макс понял, что мы поменяли направление и теперь едем на вокзал:

— Это все дурь, сон она увидела…небось новости посмотрела, и все, ты же знаешь, как Кристина умеет драматизировать.

— Она позвонила до аварии, — спокойно ответил, ускоряя ход. Хотелось сэкономить хотя бы пять минут времени, чтобы компенсировать несколько часов, потраченных на гребанный поезд.

— Мы будем трястись там целую вечность, — подлил бензин мой напарник.

Гринберг скривился и это выражение лица взбесило до икоты. Представив, что мне еще сутки лицезреть напротив себя самодовольную рожу Макса и слышать подколы о пророческих талантах сестры, я сказал:

— Не мы, а я. Ты не поедешь.

— Чей-то, — глаза Максима округлились от удивления, — а что прикажешь мне делать?

— У тебя нет дел в офисе? Для начала, найди мне секретаршу.

Гринберг театрально вздохнул и отвернулся к окну. Весь оставшийся до вокзала путь мы молчали, и на какое-то время я даже забыл о своих словах. Только когда мерседес остановился на парковке, Максим подал голос:

— Не думаю, что это хорошая идея, ты не привык общаться с журналистами.

— На хер журналистов, отменяй, — в ту минуту я готов был сделать что угодно назло Гринбергу. Хотя вины его в случившемся не было. — Проваливай уже.

— Ладно, вежливый мальчик. Набери если нужна помощь, а лучше, если Кристина в очередной раз свяжется с Вангой по своим ментальным каналам, — увидев, как я с силой вцепился в руль, друг извинился: — ладно, в общем на связи. И это…удачи тебе…

В том, что Сапсан это не совсем обычный поезд я убедился сразу. В том, что, не смотря на мягкие сидения и накрахмаленные занавески, еда здесь по-прежнему дерьмо — чуть позже. При диабете необходим строгий режим, но я не смог впихнуть в себя то, что здесь называли отбивной с гарниром.

Я отставил тарелку в сторону и принялся разглядывать унылый пейзаж за окном. Обычные деревья, обычная дорога. Единственное занятное во всей поездке — непривычная чистота в поезде. Здесь было чисто до скрипа, как бывает не в каждом отеле. Просто из интереса достал из кармана платок и провел по резиновой заглушке на стекле — он остался белым.

На этом мои наблюдения закончились. Дорога казалась монотонной и скучной, заряда на телефоне едва хватило бы на один подкаст или короткий ролик. А потому, не найдя ничего лучше, я постарался заснуть.

В Великом Новгороде из великого был разве что кот на вокзале. Он выглядел до того сытыми, что жирное брюхо почти волочилось по асфальту. В остальном никаких откровений. Такие же люди, что и в Москве, разве что одеты проще и беднее. И машины ездили ощутимо медленнее, чем дома. Никто никуда не торопился, я же чуть ли не подпрыгивал на заднем сидении такси: мне не терпелось подписать бумаги и свалить из чертовой дыры обратно в век технологий и комфорта.

— Андрей Юрьевич, я ждал вас еще утром, — возле ворот Заветного меня ждал заместитель мэра. Я пожал протянутую мне руку:

— Выехал позже, неужели вас не предупредили?

Вопрос звучал глупо, ответ был очевиден. Этим занималась секретарь Ира, а теперь…Все в ней было хорошо, если бы не эта неуемная тяга к деторождению…

— Вы так похожи на отца, он ведь всегда мечтал выкупить особняк, да вот не успел. Когда умирают такие люди, всегда жаль.

— Определенно, — рука чиновника была мокрой и скользкой как рыбина. Я незаметно вытер ладонь о штаны и ускорил шаг, чтобы не идти рядом с этим неприятным типом. Во дворе Заветного нас ждала группа инженеров, прорабов, представителей гостиничного комплекса, который будет здесь после ремонта и конечно же юрист. Все детали сделки были оговорены заранее, от меня требовалась только подпись и личная встреча с администрацией. Отец всегда умел договариваться с верхушкой, я пока только учился этому.

Мы успели обсудить сложности в ремонте и реконструкции старого фонда, как вдруг раздался громкий и по-женски писклявый голос:

— Андрей Юрьевич, Егор Гордеев, издание Блокнот, разрешите задать пару вопросов?

Я нашел взглядом заместителя мэра:

— Мы же отменили пресс конференцию?!

— Андрей Юрьевич, — продолжил тип, не дождавшись моего ответа, — Изначально при покупке Заветного вы планировали открыть здесь больницу, сейчас же речь идет об отеле, расскажите, когда материалист победил в вас гуманиста?

От такой наглости у меня отпала челюсть. Я внимательно посмотрел на журналиста, чтобы оценить и запомнить его тупую рожу. Невысокий, худой, в не по размеру большой ветровке, он пытался скрыть проплешину зачесанными на бок волосами. Я такое ненавидел. Либо ты честен перед собой и бреешь башку под ноль, либо притворяешься, как этот придурок. Внешний вид журнашлюшки вызывал во мне омерзение, и это тотчас отразилось на моем лице: