Находясь в тесных торговых сношениях с царствами Древней Месопотамии и испытывая на себе сильное влияние месопотамской культуры, дильмунцы переняли у месопотамцев и некоторые атрибуты их одежды. По месопотамским образцам на Дильмуне изготавливали также посуду и погребальные сосуды.

Бахрейн в переводе с арабского языка значит — Два моря. Согласно сводам аравийской старины, Бахрейн — это «Обитель двух морей», под которыми арабы Древней Аравии подразумевали «море пресных вод» под самим островом и «море соленых вод» вокруг него. В понимании жителей Древней Южной Месопотамии Бахрейн — это «место у слияния двух морей»: соленого, то есть Нижнего моря (Верхним морем они именовали Средиземное), и пресного, образуемого водами впадающих в него великих рек Месопотамии, Тигра и Евфрата.

Бахрейн

(Дильмун и Авал в прошлом) в работах историков и географов, в воспоминаниях путешественников и миссионеров, в донесениях дипломатов и записках археологов

Легендарный Дильмун, нынешний Бахрейн, главный остров группы Бахрейнских островов, рассказывает в своих сочинениях знаменитый арабский географ Мухаммад ал-Идриси (1100–1165), арабы Прибрежной Аравии величали в те годы, также как и во времена джахилиййи (язычества), Авалом. На нем много источников пресной воды, пишет ал-Идриси. Город, что раскинулся на этом острове, — «очень населенный». Местные жители занимаются ловлей жемчуга. Каждый год съезжаются туда «купцы с громадными капиталами». Нанимают ныряльщиков. «Платят им жалование по установленной таксе». Когда наступает сезон лова, то с Авала в море выходит «большая флотилия», числом «не менее 200 дундж» (больших парусных барок). У каждого ныряльщика (гавваса) есть помощник-подъемщик (мусафи) или «тягач» в речи ловцов. Во главе флотилии стоит «адмирал», коим является один из самых опытных и маститых капитанов (нахуд) и которому хорошо известны все жемчужные отмели. Прибыв на место, наиболее подходящее, по мнению «адмирала», для начала жемчужной ловли, он отдает приказ одному из своих доверенных ныряльщиков погрузиться в воду и исследовать дно. Если тот обнаруживает, что на месте, выбранном «адмиралом», имеется достаточное количество раковин, то, поднявшись на борт, сообщает ему об этом. «Адмирал» отдает распоряжение спустить парус на своем судне и бросить якорь; и это означает, что исходная точка для начала «жемчужной охоты» выбрана. Когда жемчужная отмель, по выражению ловцов, «истощается», то флотилия перемещается в другое место.

Жемчуг, сообщает ал-Идриси, в понимании арабов Аравии, — это одно из сокровищ природы, символ немеркнущей красоты и изысканной элегантности. Среди народов Древней Аравии бытовало поверье, что жемчуг — это «слезы жителей Рая», падающие с небес на землю.

Интересные заметки о землях Аравии вообще и о Бахрейне в частности оставил великий арабский путешественник и географ Ибн Баттута (1304–1377). Передвигаясь в 1332 г. на самбуке (быстроходном паруснике) вдоль Восточного побережья Аравии, он наблюдал у Бахрейна за работой ловцов жемчуга. Обратил внимание на имевшиеся у ныряльщиков специальные зажимы для носа, изготовленные из панцирей черепах, и кожаные напальчники, дабы уберечь руки от порезов. Побывал на «жемчужных торжищах» края — на Бахрейне и на Ормузе (3). Богатые впечатления об Аравии XIV столетия увековечил в своих знаменитых воспоминаниях «о диковинах городов и чудесах путешествий».

В период с 27 декабря 1862 г. по 26 января 1863 г., во время своей «аравийской экспедиции» (1862–1863), на Бахрейне останавливался известный исследователь «Острова арабов» Уильям Джиффорд Пэлгрев (1826–1888). В заметках о путешествии по землям Аравии он отзывался о Бахрейне как о центре жемчужной ловли Персидского залива. Отмечал, что жители Бахрейна, равно как и других княжеств побережья Восточной и Южной Аравии, которые ему довелось посетить, вовлеченные в морскую торговлю с Индией и Китаем, Цейлоном и Восточной Африкой, Средиземноморьем и Европой, в отличие от жителей Центральной Аравии, хорошо знали «людей другой веры, манер и одежды». Часто встречались с ними как в портах родных земель, так и во время «хождений по делам торговым» в Басру и Багдад, в Маскат и Аден.

Хотя Бахрейн был и больше лежавшего напротив него острова Мухаррак, писал Пэлгрев, но внешним видом стоявших на нем строений явно уступал Мухарраку, который «выглядел более нарядно». Если Бахрейн, главный остров Бахрейнского архипелага, считался, по свидетельству путешественника, «центром коммерции» островного «жемчужного княжества», то Мухаррак — «центром власти» (4). Именно на Мухарраке располагался тогда дворец правителя Бахрейна из династии Аль Халифа, зримый «символ власти» в речи аравийцев. В Манаме проживал, держа под контролем торговлю Бахрейна, шейх ‘Али, брат эмира, шейха Мухаммада в то время.

Наше судно, продолжает повествование Пэлгрев, бросило якорь у острова Мухаррак. Высадившись на берег, мы отправились в ближайшую на острове кофейню, широко известное и популярное среди мореходов, как оказалось, место, именуемое в народе «Приютом моряков». Кофе там подавали с наргиле, «щедро набитым крепким табаком». Находясь в Аравии, замечает Пэлгрев, все последние новости того места, где ты оказываешься, можно узнать именно в кофейнях, а также в лавках торговцев и в «салонах» цирюльников на рынках.

Судя по всему, путешественника особо удивило то, что посетители «Приюта моряков», торговцы и мореходы, обменивались не только рассказами о «чужих землях», но и обсуждали, «свободно, а порой и умно», «политику Неджда» и деятельность в Аравии турок. Делились новостями о торговой жизни края и мнениями о стихах популярных в Аравии поэтов, декламируя части понравившихся им поэм (5).

По словам Пэлгрева, поселился он со своими спутниками в одной из стоявших прямо на берегу барасти, хижине, сплетенной из пальмовых ветвей. Пол в том жилище, усыпанный по местному обычаю «густым слоем очень мелких раковин», рассказывает Пэлгрев, покрывала разостланная поверх них большая циновка, изготовленная из пальмовых листьев. На ужин хозяин барасти угощал их рисом, рыбой, креветками и овощами. К кофе предлагал вкусную бахрейнскую халву и фрукты.

Зная об обычае аравийцев обмениваться с гостями подарками, повествует Пэлгрев, он прихватил с собой, отправляясь на Бахрейн, «двадцать грузов лучших фиников из Эль-Хасы», упакованных в «длинные плетеные корзины», а также «четыре плаща из овечьей шерсти».

Главным источником жизни бахрейнцев, свидетельствует Пэлгрев, была жемчужная ловля. Предельно сжато и в то же время максимально полно, на его взгляд, эту мысль сформулировал в беседе с ним катарский шейх Мухаммад ибн Аль Тани. «Все мы, — сказал он, — арабы Залива, от людей богатых и знатных до простых и бедных, рабы одного господина — жемчуга».

Персидский залив, информирует своего читателя путешественник, бахрейнцы именовали Девичьим морем (Бахр-эль-Бинт) — из-за наличия в его водах множества никем не тронутых, «девственных, — как они выражались, — жемчужных раковин с девственными перлами» (6).

Упоминает Пэлгрев в своих заметках о Бахрейне и о женщинах Аравии. Оценивает их по своей, выстроенной им на основе собственных наблюдений, многоступенчатой шкале аравийской красоты, как он ее называет. Низшую ступень в ней занимали, по мнению путешественника, бедуинки Центральной Аравии. Затем шли жительницы Неджда. За ними следовали уроженки Джабаль Шаммара, Эль-Хасы (красивые и элегантные, по его словам), Бахрейна, Катара и Омана.