— Не одной тебе, — вздохнула Нелли Михайловна. — Я как это «целитель» слышу, так аж коробит. Но вариантов нет, нынче у нас новые правила русского языка, и «врач», оказывается, происходит от слова «врать». И униформу запретили, белый цвет могут носить только Великие, а крест — изобретение темных сил, желающих поработить разум людей.

— Дамы, время, — шепнула Наталья. Она встала с кресла, дошла до стены, которой не видно было с улицы в окно, облокотилась и сползла по ней на пол. — Давайте начинать.

Остальные сделали то же самое. Илона практически упиралась ногами в стол. Нелли Михайловна подтянула платье повыше, обмотала вокруг ног и сдвинулась ползком к шкафу. Сунув под него руку, она достала большую коробку с модными нынче конфетами: на натуральном какао, с медом, орехами и сиропом топинамбура, без добавленного сахара. Вот только самих конфет внутри не оказалось. Там, на середине, среди крошечных хладагентов лежали шприцы и двенадцать стеклянных ампул, шесть с жидкостью и шесть — с белым порошком.

— Чувствую себя ребенком, распаковывающим подарки, — шепнула Нелли Михайловна. — Итак, дорогие мои, сегодня в меню два варианта, которые, как мы помним, можно употребить за один раз. Что ближе к тебе, Илоночка, это от кори, а к тебе, Наташенька, от гриппа. И пока мы с вами болтаем, осталось пять минут. Закатывайте рукава, приступим.

Она ловким отточенным движением надломила стеклянные «головки», затем потянулась, взяла со стола канцелярский нож и вскрыла пузырьки с порошком. Смешав и встряхнув содержимое, Нелли Михайловна набрала его в шприцы, а затем сделала остальным по уколу в каждое плечо. После этого она молча повернулась к Наталье и закатала рукава на своем платье.

В этот раз успели управиться за три с половиной минуты. Затем все трое быстро встали и начали оттряхиваться.

— Девочки, напоминаю, если вдруг забыли: место укола сутки не мочить, в течение пары дней может держаться температура. Илона, по кори у тебя последняя ревакцинация, иммунитет пожизненный, грипп через год повторяем, если подпольный завод не прикроют. Через три месяца надо еще раз сделать тебе гепатиты, а супругу твоему — корь. Я договорюсь, ампулы пришлют, цену ты знаешь.

— Конечно, — кивнула Илона, вытаскивая из сумки пузырек с густой полупрозрачной жидкостью и парочку белых мелков. — Как и обещала, чистый дезраствор. Мне по лицензии в этот раз выдали, без вопросов. Я объяснила, что у меня мини-приют, кошкам горшки замачивать. Пришлось подписать бумагу, что пользоваться этим буду не чаще раза в неделю, чтобы животным не вредить. Но ничего, я его доразбавлю водой, мне хватит. А тараканью отраву у перекупок взяла, из-под полы, в этот раз повезло.

— Господи, наконец-то полы помоем нормально, а не этой экологически чистой дрянью, которая даже плесень не выводит, — обрадовалась Наталья, пряча пузырек в ящик стола. — Сегодня вечером сделаю, за выходные как раз запах выветрится.

И в следующую секунду по углам кабинета тихо загудели системы слежения. Илона тихонько перевела дух. Вроде успели.

Нелли Михайловна резко выпрямилась и улыбнулась пришедшей пациентке.

— Ваши жалобы мне понятны, — тягучим и сладким, будто сиропным голосом, заговорила она. — Возьмите у Травника на заказ сбор от женской хвори под номером четыре. Заваривайте по чайной ложке и пейте после обеда и перед сном. Также купите изображение мандалы для медитаций, цвет красный или оранжевый, и положите его под подушку. Через две недели станет легче. Пойдемте, я вас провожу.

Коридор по-прежнему был пуст, и Илона решила, что это хороший знак. Нелли Михайловна вышла вместе с ней на улицу. Здесь в траве у крыльца стрекотали сверчки, пахло цветущим лугом. Хорошо все-таки, когда Восстановительный центр расположен практически в чистом поле. И воздух свежий, и глаз посторонних нет.

— Мне же этот сбор все равно придется купить, на работу данные после вашего приема придут, и меня спросят, почему не лечусь. Он хоть безопасный?

— Вполне, — улыбнулась целительница. — В конце концов, в детстве и меня, и тебя бабушки тоже травками лечили. Это обычный чай, только в составе липа с душицей и немного лаванды. Не все, что Великие нам диктуют, однозначно плохо. Спать начнешь лучше и переживать — меньше. А хочешь, горшки котам помой, они тоже будут спокойны и счастливы.

Илона фыркнула, помахала рукой и побежала на автобусную остановку. Плечи болели. Как хорошо, что завтра у нее выходной! За день следы от уколов заживут, и никто не узнает, какие темные делишки она порой обстряпывает, да еще и в компании сообщников.

— Сами и лечитесь чаем с целебным лопухом, жабьей икрой и козьими какашками для сладости, господа Великие, — прошипела она в пустоту. — Чего вам в своих священных мирах на пятой точке не сиделось?

* * *

Возвращалась Илона в город на таком же обшарпанном автобусе. Технологический прогресс, вредящий природе, Великие не жаловали и не поощряли строительство и эксплуатацию нового автотранспорта. Они и оставшиеся машины с удовольствием бы уничтожили, но как передвигаться людям? Их было по-прежнему много, и лучше возить целые группы в одном салоне, чем поощрять езду на личных автомобилях. Машин и вовсе осталось мало, те, которые поновее, перевели на газовое топливо, остальные обложили налогом, оказавшимся не по карману практически всем. Перестали возводить и многоэтажные дома в центре города, ведь они — источник грязи, болезней и постоянных скандалов, пагубно влияющих на энергетические вибрации планеты.

Зато жители сел и деревень, имеющие собственный участок с огородом, оказались в фаворе. Ручное земледелие всячески поощрялось. Людям бесплатно выделяли семена и саженцы в любых количествах. А также жидкость под названием «Благодать», с помощью которой даже в прохладном климате росло все, что душе угодно, главное — вовремя поливать. На использование практически всей техники тоже быстро наложили запрет, ведь металлы причиняли боль матушке Земле, которая, как сказано в «Главной книге», живая, а значит, калечить ее нельзя, только аккуратно обрабатывать ручками. Максимум — тяпкой или лопатой.

Неудивительно, что у Великих было множество почитателей. Даже в былые времена находились те, кто яростно выступал против прививок и антибиотиков, отказывался есть животные белки, не пользовался косметикой и отрицал каждодневное мытье, в общем, жил благостно.

Теперь натуральные запахи и ткани в моде, за лоскуток меха можно угодить в тюрьму, а использование вакцин от различных болезней приравнивалось к употреблению наркотических и психотропных веществ. Конечно, количество смертей от самых, казалось бы, банальных гриппов и пневмоний возросло в разы. Но Великие не уставали напоминать, что никакая хворь и напасть не липнет к просветленной душе, живущей