Я поглядела на мужа. Высокий, немного сутулый, он сильно похудел за последнее время. Черные волосы быстро редели. Но июньское солнце уже успело постараться и оставить свой след — лицо загорелое, такое славное. Я до сих пор считаю его привлекательным мужчиной. По крайней мере, когда он не напяливает свои дурацкие очки, которые сейчас болтались на кончике его носа. Если он в настроении, то с ним можно со смеху помереть. Мы частенько вместе смеемся, у нас есть свои, только нам понятные шуточки, а это так важно для счастливого брака. Но, господи, как же далеки от нас в это утро и смех, и шутки!

Бинг тоже носит очки. В этом они похожи.

Веселый задорный Бинг встал у меня перед глазами, и тут меня по-настоящему замутило.

В приемную заглянула сестра.

— Чайку не желаете? — сочувственно поглядела она на меня.

Я кивнула и высморкалась. Дверь закрылась.

— Держи хвост пистолетом, утенок, может, все не так уж и страшно. — Стив положил руку мне на колено.

— Еще как страшно, они сами сказали.

— Врачи тоже ошибаются.

— Нет никакой ошибки. Нам ведь сразу говорили, что он сильно обгорел. Ну почему именно этот вагон загорелся? Почему именно наш Бинг?

— Это одному Богу известно, — вздохнул Стив.

Я постаралась взять себя в руки и прикурила для него сигарету: его уже до фильтра догорела.

— Прости меня, милый. Я ужасно трушу.

— В этом нет твоей вины.

— Говорят, ему надо делать пересадку кожи, иначе он не выкарабкается.

— Об этом нам и должны сообщить. Если понадобится моя кожа, я хоть всю отдам.

— И я.

— Ну, теперь недолго ждать осталось, — сказал муж. — Скоро нас известят, до чего они там досовещались.

— Он так ужасно выглядит, Стив, правда? Прямо как маленькая мумия. Слава богу, хоть лицо не пострадало. Но температура так и скачет — вверх-вниз, вверх-вниз, и он совсем ничего не ест. Приходится его на жидкостях держать. Так ведь от него совсем ничего не останется… о боже!

— Милая, хватит терзать себя, его же постоянно на обезболивающих держат.

— Если бы я только была уверена, что ему не больно, что он не страдает!

Стив тяжко вздохнул и обнял меня.

— Прекрати терзать себя, милая, — повторил он. — Толку от этого никакого.

Но я снова начала реветь. Слезы текли у меня по щекам, и Стив вытирал их. Думаю, мое поведение повергло его в настоящий шок.

Надо же, как за столь короткое время могут поменяться приоритеты. То, что совсем недавно имело главенствующее значение, совершенно перестало волновать меня. Например, как Стив собирается добыть денег и увеличить доходы семьи.

Раньше Стив служил в армии, но в Египте подхватил амебную дизентерию. Это сильно подорвало его здоровье, и через некоторое время, после нескольких рецидивов, он комиссовался и прикупил птицеферму в Суссексе. Огромных доходов она не приносит, но на жизнь и образование Бинга хватает.

Бинг — первоклассный спортсмен, лучший футболист в школе. Столько о футболе знает, нам и не снилось! Вырезки из газет собирает. У него и специальный альбом для этого имеется. Хотел стать профессиональным футболистом наш Бинг.

Во всем остальном нельзя сказать, чтобы он сильно блистал, так что на стипендию рассчитывать бесполезно, придется выкладывать за его обучение денежки.

Плюс наш дом. Я всегда считала важным поддерживать уют и порядок: хочется новые шторы, скатерки и так далее и тому подобное. У нас так бедно, все уже давно поизносилось. С тех пор как семь лет тому назад Мы переехали на ферму Литл-Вич, я ни разу ничего не покупала. Наш неугомонный малыш со своими друзьями и псом Винстоном целыми днями туда-сюда носятся, кошка постоянно подушки дерет, они — как тайфун, все на своем пути сметают. Все в их руках и лапах просто горит. Потом, я надеялась, что мы вскоре приоденемся и начнем чаще выходить в люди, путешествовать. У Бинга много приятелей, его постоянно приглашают в гости. Что до нас со Стивом, то мы редко развлекаемся, нас можно назвать немного замкнутой парой, мы только с самыми близкими друзьями общаемся. Но ради Бинга нам пора бы принарядиться и начать приглашать к себе родителей его приятелей.

Но какой в этом смысл теперь, когда случилось такое!

Все потеряло смысл. Меня постоянно преследовало видение маленькой фигурки на больничной койке, неузнаваемой, полубесчувственной.

И врачи, и медсестры ни на шаг от него не отходили. Такие замечательные люди! Но что толку, если они не сумеют спасти ему жизнь?

Стив бросил взгляд на наручные часы:

— Думаю, они скоро придут. Совещание в любую минуту может закончиться.

Я кивнула. Нам оставалось только надеяться на мнение знаменитого пластического хирурга, которого специально вызвали для консультации. Именно он должен вынести вердикт — есть у Бинга шансы на спасение или нет.

Внезапно Стив выдал довольно патетичную, но весьма уместную фразу:

— Надо признать, когда ты попадаешь в настоящую переделку, в таких местах к тебе по-настоящему хорошо относятся. И государственное здравоохранение — не исключение.

— Пусть так, но даже если бы нам пришлось отдать за консультацию все, что имеем, мы бы все продали.

— Конечно. — Он снова взглянул на часы.

— Интересно, Симкокс проверил поилки? — сказал он минут через пять.

Стив имел в виду нашего помощника, который неизменно допускал непростительные промахи, стоило мужу ненадолго отлучиться. Стив — человек необычайно добросовестный, любит, чтобы все происходило по расписанию, наверное, это армейский дух на нем сказывается. Но сегодня главная его забота — Бинг.

— Если хочешь, поезжай домой… — высказала я нелепое предложение и была рада, когда он прервал меня:

— О чем ты! Я не могу уехать. Буду здесь, с тобой… пока мы не узнаем.

Ждать оставалось совсем недолго. Вскоре на пороге появился юный доктор Блэк, здешний хирург, который вел Бинга.

С ним вместе в приемную вошел абсолютно лысый толстячок с двумя подбородками. В белой униформе он сильно смахивал на младенца-переростка. Доктор Блэк представил своего спутника: сэр Джон Риксон-Додд. Этот маленький толстячок с лицом младенца считался одним из лучших пластических хирургов нашего времени, его коротенькие пальчики творили настоящие чудеса.

Меня начало трясти еще до того, как он протянул мне руку. Вот сейчас этот человек вынесет приговор нашему сыну.

Я не знала, брошусь ли я ему в ноги или начну ненавидеть смертной ненавистью, но вид у меня, наверное, был таким странным, что сестра взяла меня под локоть и прошептала:

— На вашем месте я бы села, миссис Росс.