— Боюсь, что да. — Коул вытер плиту и обернулся. — Меня зовут Коул Эриксон.

Женщина одарила его сверкающей улыбкой.

— Сидни Уэйнсбрук. Угостите кофе?

— Да он невкусный теперь. Она пожала плечами.

— Не страшно, я ведь из Нью-Йорка. У нас там иногда такое пойло наливают, вы не поверите! Но пьем и еще деньги за это платим.

Кофе оказался слишком крепким, однако Сидни выпила его до последней капли. Пусть хозяин дома видит, что у нее сильный характер. Она украдкой разглядывала Коула. Рослый, мускулистый, с выразительными темно-синими глазами. Он может оказаться крепким орешком. Но она готова побороться с ним ради достижения своей цели: ей необходимо получить фамильную драгоценность семьи Эриксонов.

— А что вас привело в Голубую Долину, Сидни Уэйнсбрук? — нарушил он молчание.

— Ты.

— Я?! Она сделала глоток кофе.

— Да, ты.

— Мы разве встречались раньше?

— Нет.

Прищурившись, он отклонился назад. Потом стукнул кулаком по столу и воскликнул:

— Погоди-ка! О боже, не может быть! Тебя прислала моя бабушка?

Сидни удивленно покачала головой:

— Нет, не она.

— Ты абсолютно уверена?

— Абсолютно. — Ее привели сюда долгие поиски в библиотеках и запасниках музеев нескольких стран Европы. — А скажи, с какой стати твоя бабушка стала бы присылать меня к тебе?

— Моя бабушка обожает играть роль свахи. Рад, что ты с ней незнакома. Так что ты делаешь в Голубой Долине?

— Я работаю хранительницей в нью-йоркском музее искусств Метрополитен.

Коул никак не отреагировал.

— Только что закончила трехмесячную стажировку в Европе.

Опять никакой реакции!

— А до этого три года работала над диссертацией.

— Ты написала диссертацию?

— Да. Про одну бесценную брошь.

В самую точку! Даже подбородок задрожал!

— И если я не ошибаюсь, передо мной сидит ее владелец.

— Ошибаешься.

— Можно, я скажу по-другому?

— Попробуй.

— Я знаю, что она достанется по наследству твоей жене. И вот я здесь, чтобы ты женился на мне.

Коул потерял дар речи, уставившись на стоявшую перед ним женщину и пытаясь уловить суть происходящего.

— Подожди, я ничего не понимаю, — наконец произнес он. — Это Кайл надоумил тебя приехать ко мне?

— Кто такой Кайл?

— Мой брат.

Сидни отрицательно покачала головой.

— Я не знакома ни с твоей бабушкой, ни с твоим братом.

— А кто тогда?

— Я сама.

Коул снова замолчал в замешательстве.

— Ты серьезно думаешь, что я поверю, будто ты приехала сюда из Нью-Йорка, чтобы выйти за меня замуж?

— Совершенно верно. Он встал.

— Значит, поломка была вымышленной?

— Какая поломка?

— Твоей машины.

— Она в отличном состоянии.

— Вот как? А мне показалась, что она вышла из строя. И значит, ты думаешь, что я соглашусь?

— Я надеялась…

— С какой стати? — Коула задели за живое слова его гостьи: подобное предложение было, попросту говоря, оскорбительным для него и его семьи! — С какой стати я соглашусь жениться на незнакомке и отдать ей фамильную драгоценность?

Она тоже встала.

— О, нет, я не это имела в виду…

— Прости, но я ухожу! Мне нужно подковать лошадей! — Ему не было дела до того, что она будет делать: ждать его или сразу отправится восвояси.

— Сейчас? — спросила она.

— Да, прямо сейчас! — И он схватил с крючка поношенную ковбойскую шляпу.

Сидни наблюдала из окошка бревенчатой хижины, как Коул уходит прочь. Ну и пусть не получилось так, как она хотела! Просто он не дал ей возможности все объяснить. Она ведь не пыталась украсть брошь, а просто хотела выставить ее в музее на пару месяцев. Если бы брошь стала центральным экспонатом коллекции, Сидни помешала бы замыслам Брэдли Слендер, а заодно спасла бы собственную карьеру. Все, что ей было необходимо, — сотрудничество этого ковбоя.

Сидни бросила взгляд на арендованную машину. Сейчас с ней все в порядке, но это легко «исправить»! И тогда у нее будет возможность провести с хозяином дома больше времени.

Она дождалась, когда Коул скроется за углом дома, после чего подошла к машине, открыла капот и выдернула несколько проводков. И снова закрыла его в надежде, что не причинила машине особого вреда.

Взглянув на верхушку холма, куда отправился хозяин ранчо, женщина подумала, что шпильки и узкая юбка не самый лучший наряд для подобных прогулок. Но делать нечего! К моменту, когда она добралась до Коула, ее волосы растрепались, а дыхание сбилось. Вдобавок, пролезая сквозь забор из колючей проволоки, она оцарапала руку. Да и пара слепней явно заинтересовалась ее появлением.

Коул стоял на вершине холма, в сотне ярдов от Сидни, с мотком веревки в руке. Неподалеку от него пасся целый табун лошадей. Подойдя к одной из них, серой масти, он повел ее к воротам загона.

Сидни быстро последовала за ним. Она боялась огромного животного, но гораздо больше ее страшили два десятка его друзей и подруг, которые остались позади.

Коул привязал животное и ласково погладил его по шее.

— И зачем ты пришла сюда? — обратился он к Сидни. — В моем «нет» тебе почудился тайный смысл?

Она присела на лежавшее рядом бревно и принялась осторожно вытаскивать из ноги колючки кактуса.

— Ты разве сказал «нет»?

Он обернулся и внимательно взглянул на нее.

— Если ты не поняла этого в первый раз, повторю: нет!

— Но ведь ты даже не выслушал меня!

— Ты пытаешься присвоить нашу семейную реликвию. Зачем я буду тебя выслушивать? — Дружелюбно похлопав лошадь по шее, он направился к расположенной неподалеку хижине.

Сидни поднялась и пошла за ним.

— Да я вовсе не собираюсь навсегда забирать вашу брошь.

Он открыл дверь и оглянулся.

— А… Ну, тогда другое дело. Она обрадовалась:

— Значит, ты выслушаешь меня! Правда?

— Нет, — ровным тоном ответил он. Неужели он снова не даст ей возможности аргументировать свое предложение?

— Ты всегда такой несправедливый?

— Да.