Оказалось, что у Фарида сложный перелом ноги, много ушибов и сильная простуда. Хорошо, что дедушка Йоко отлично разбирался в таких вещах – он аккуратно и очень профессионально сложил кости бедра, приладил к ноге деревянную дощечку и забинтовал. От простуды Фариду давали густой, пахнущий брусничными листьями отвар.

Когда немного полегчало, старик устроил молодому охотнику баню. В круглую деревянную бочку налили горячей воды, набросали хвойных веток. Накаяма выглядел очень старым и невероятно тщедушным, но это было обманчивое впечатление. Он смог подтащить Фарида к бочке и распарить его как следует, приговаривая, что болезнь смывать надо, иначе она снова через кожу проникнет внутрь.

На вопросы молодого человека, почему японцы живут в лесу, в полном одиночестве, ни старик, ни его внучка предпочитали не отвечать. Они вежливо улыбались, кивали головами и… молчали.

Через некоторое время Фарид смог самостоятельно вставать и передвигаться по комнате. Дом, в котором жили Накаяма и Йоко, состоял из нескольких комнат; в одной был сложен большой каменный очаг. Спали, по японскому обычаю, а на низких деревянных топчанах, покрытых лоскутными и меховыми одеялами. Судя по шкурам медведей и амурского тигра, Накаяма был искусным охотником.

– Старый тигр был, больной, – объяснял старик, поглаживая роскошную полосатую шкуру. – Хотел умереть. Я ему помог. Природу понимать надо… она мудрее нас. Человек со своим умом, как с диковинной игрушкой, обращаться не умеет, а туда же – думает, что он царь! Чтобы быть царем, одного ума мало. Нужно еще кое-что…

Фариду понравились разговоры с Накаямой длинными вечерами, когда от очага шел жар, а за деревянными стенами завывала метель.

– Тебе двигаться надо, тело закалять, – однажды, без всякой связи, заявил старик. – Слабое оно у тебя, хилое. Мужчине таким быть не годится!

С этого дня Накаяма начал будить Фарида ни свет ни заря, вытаскивать из дому на мороз и заставлять выполнять всякие невероятные упражнения. Тренировки усложнялись от занятия к занятию, молодой человек выдыхался, валился с ног, а японец был бодр и неутомим, как двадцатилетний юноша.

Однажды Накаяма подошел к ложу гостя с палкой в руках. Принял изящную боевую стойку и начал выделывать такие чудеса, что у Фарида глаза на лоб полезли.

– Дзёдо! – сказал старик. – Хочешь научиться?

Обучаясь у Накаямы различным техникам ближнего боя, Фарид забыл о времени и своих болезнях. Зерна упали на благодатную почву: Гордеев и раньше увлекался восточными боевыми искусствами, но бессистемно, всем понемногу. Хотя тренеры хвалили его, сам он был не особенно доволен своими достижениями. Накаяма сразу уловил, что из парня выйдет толк. Японец, казалось, был счастлив, неожиданно заполучив способного ученика.

– Я уже думал, что мое умение умрет вместе со мной. Бог милостив! Он не допустил этого!

Накаяма обучил молодого охотника различным техникам – иаидо, дзёдо, кендо и многим другим, подробно заставляя ученика постигать не столько приемы, сколько философию каждого из этих видов боевых искусств.

– Искусство уничтожения врага должно уступить место искусству воспитания духа воина, – говорил старый японец. – Чтобы убить человека, не нужно быть мастером, им нужно быть, чтобы в неимоверных условиях сохранить человеку жизнь. Стремись к достижению совершенной гармонии меча, духа и тела, выходи за пределы личного, сиюминутного, и ты познаешь тайны вселенной…

Фарид окреп, выздоровел; он неуловимо изменился: не только его тело, но и, в первую очередь, его сознание стало другим. Весной, когда сошли талые воды, он вышел из домика Накаямы совершенно иным человеком, чем тот, некогда отправился на охоту, упал в овраг и сломал ногу. Прогуливаясь по лесу, вдыхая сладкие, густые запахи просыпающейся природы, он увидел Йоко, которая спускалась к ручью, чтобы набрать воды. Фарид с удивлением ощутил, как внутри него медленно разгорается забытое желание…

Силы возвращались медленно. Кости срослись, но о том, чтобы дойти до ближайшего селения, где есть вездеход или, на крайний случай, лошадь с санями, не могло быть и речи.

Фарид начал оказывать Йоко знаки внимания. Старик-японец то ли не замечал этого, то ли предпочитал не вмешиваться. Молодая японка была нежна и застенчива, ее щеки то и дело заливал румянец смущения. Ее движения, грациозные и легкие, сводили Фарида с ума. Он не выдерживал и выходил из дома во двор, дышал воздухом, насыщенным хвоей и испарениями весенней земли, старался не думать о красивом, чувственном теле Йоко.

Два раза в неделю Накаяма уходил в лес, подстрелить дичь, проверить силки и капканы. У гостя проснулся здоровый аппетит, и он нуждался в полноценной, обильной пище. Соленая рыба, копченое мясо и сухие грибы надоели, хотелось чего-нибудь свеженького, только что приготовленного на горячих углях. Йоко собирала молодые травы, добавляла их в еду; гость нередко отправлялся вместе с ней в лес, помогал нести широкую плетеную корзину, выкапывать целебные корешки.

В один из солнечных весенних дней, когда старик ушел на охоту, между Фаридом и Йоко произошло то, что рано или поздно случается со всеми влюбленными. Утомленные страстью и долгими ласками, они забыли об осторожности, уснули и не заметили, как вернулся Накаяма, нагруженный дичью.

Когда Фарид вышел на порог, он увидел старого японца, который невозмутимо ощипывал птицу, сидя на корточках. У молодого человека перехватило дыхание, кровь бросилась в голову. В сознании металась одна-единственная мысль – видел или не видел? Конечно видел! Если пришел недавно, то застал их спящими на одной постели.

– Ты почти здоров! – сказал Накаяма, поднимая узкие глаза на гостя. – Скоро сможешь уйти от нас.

Фарид растерянно молчал.

– Что молчишь? Разве нога еще болит?

– Нет, но… долго идти я не смогу.

– Через месяц сможешь! Тебе надо больше гулять, разрабатывать мышцы: они плохо работают, потому что долго были неподвижны. А кость срослась хорошо.

Их жизнь втроем потекла по-прежнему, но только внешне. Накаяма так же занимался с Фаридом тренировками, ходил на охоту, и, когда Йоко и молодой человек оставались одни, они продолжали любить друг друга. Накаяма переживал случившееся внутри себя, как подобает воину. И, хотя вроде бы ничего не изменилось, в сердце каждого поселились тревога и ожидание.

Однажды, в не очень погожий день, когда Йоко занималась своими делами во дворе, под деревянным навесом, старик сел рядом с Фаридом и сказал:

– Ты должен жениться на Йоко.

Молодой человек молча кивнул. Конечно. Разве может быть по-другому?

– Ты любишь ее? – спросил Накаяма.

В его голосе звучали нотки сомнения.

Фарид удивился. Он не задавался таким вопросом. Йоко была молода, красива, и ее темперамент, пробивающийся сквозь девичью стыдливость, необыкновенно возбуждал его. Но любовь… это, наверное, что-то другое, гораздо большее. Молодой человек знал, что наступит время, и он уйдет отсюда, вернется к своей обычной жизни. Мысли о Йоко – что будет с ней? поедет она с ним или останется? – просто не приходили ему в голову. Так же ни разу за все пребывание в домике Накаямы ему не пришла в голову мысль о Наде. Но Надя была зрелой, опытной женщиной, она знала, что делала, а у Йоко он оказался первым мужчиной. Поэтому старик имел право говорить о женитьбе.