иначе… Я не только чувствую его присутствие рядом, но по сей день ощущаю тот морозный запах. Он снова и снова возвращает меня в Беглые толки.

— Что именно?

— Охота, перевоплощение, прогулки к роще? Я запретила тебе впутывать во все это моего сына! — возмущенно сказала.

Я была не уверена, что Максимка когда-либо еще перевоплотится, и по этой причине не хотела, чтобы он знал о существовании оборотней. Сейчас он маленький и не понимает, что их не должно существовать, но когда подрастет… Что будет, если он не станет одним из них? Как ему потом жить, зная, что помимо людей существуют и оборотни? Это знание ему не принесет ничего хорошего. Он будет постоянно вглядываться в лица, выискивая оборотней, пытаться спрятаться или отыскать их…

— Это его жизнь, его сущность, и он обязан знать свои корни! — возмутился Глеб.

Я задохнулась от его слов, опуская руки и качая головой. Этот разговор у нас повторяется уже не впервой, и каждый раз мне все труднее убедить Глеба, что он не прав.

— Что нужно Максимке, решать только мне! — проговорила, передернув плечиком. — И смирись уже, он не один из вас, — негромко добавила, отворачиваясь от него.

Я собиралась вернуться в дом, ведь сын уже скрылся за дверьми и с нетерпением ждал меня. Но следующие слова Глеба заставили остановиться.

— Он оборотень, нравится тебе или нет! И он должен знать, кем был его отец на самом деле.

От услышанного мои плечи поникли. Макс — его забыть невозможно, даже если сильно захотеть. Дыра с размером в кратер до сих пор зияет там, где бьется сердце. Боль потери, она никогда не уйдет. Утихнет, да, но останется со мной на всю жизнь, ведь сын так похож на него.

Максимка…. Ему я рассказываю об отце каждый вечер.

Развернувшись к Глебу, я подошла настолько близко, насколько могла и, ткнув пальцем в грудь, с угрозой сказала:

— Я не знаю, для чего ты это делаешь, но предупреждаю, перестань. Мой сын — обычный ребенок без всяких там способностей. Заруби себе это на носу!

На этом я посчитала, что разговор окончен, но Глеб думал иначе.

— Да с чего ты взяла? — прокричал он.

— Ты сам сказал об этом! — в ответ прокричала, и на его удивленный взгляд проговорила спокойней: — Ты сам когда-то сказал, что дети ликантропов умеют перевоплощаться с самого рождения. А с Максимкой этого еще ни разу не случилось.

Смотря на недовольное выражения Глеба, я поняла, это не аргумент, поэтому продолжила.

— Послушай, все, что связано со мной, происходит неправильно. Стоит только вспомнить, как я спасла тебе жизнь. Хотя этого просто быть не может. А сила? Ими я не должна обладать вне территории хранительницы. И что? Вот она! — сказав это, я приложила ладонь к его груди, ощущая сердцебиение и частое дыхание, давая ощутить те отголоски, что есть во мне. — А сын? Вы твердили, что хранительница, как и любая другая человеческая девушка, рожают исключительно девочек. И что?.. — вопросительно подняла бровь. — Мой сын не оборотень, просто прими это, и успокойся, — тихо сказала, отнимая руку отступая.

— Я не перестану пытаться! Слышишь? — прошептал он, хватая меня за предплечья и встряхивая. — Пока я рядом, сделать все, чтобы пробудить в нем волка!

— Тогда, боюсь, нам придется распрощаться, — прошептала едва слышно, опуская глаза ощутив, как он вздрогнул. Захват Глеба ослабел, и я без проблем отошла от него и, не имея сил заглянуть в глаза, продолжила: — Боюсь, ты и так чересчур задержался.

После того, как дед привез Глеба, прося о помощи, я долго сомневалась: правильно ли поступила, согласившись его принять? Не дала ли я Глебу надежду на то, что между нами может что-то получиться? Но как только он окреп, мы поговорили и выяснили отношения. Я сразу сказала, что между нами никогда ничего не будет, и он согласился. Но последнее слово все же оставил за собой, сказав, что может быть терпеливым.

С тех пор прошло много лет. Я каждый день видела, как менялся его взгляд, когда он смотрел на меня. Иногда подолгу задерживал его на губах, порой окидывал фигуру, думая, что не замечаю. Я знала, что по ночам он входит в мою комнату, садится в кресло и подолгу наблюдает за тем, как я сплю. Видела его отношение к Максимке и понимала, что не могу ему дать того, что он хочет, что ему нужно. Нормальная полноценная семья.

Глебу нужно думать о продолжении рода, и для этого нужно найти истинную пару. Именно поэтому нужно прекращать это, нужно расстаться, пока это возможно. Но также я понимала, что если он уйдет, то мы с сыном останемся без защиты.

— Ты уверена в своем решении? — тихий, едва слышный вопрос с нотками грусти.

— Да, — короткий грубый ответ, отрубивший все концы, по которым можно было вернуть все обратно.

— Попрощаться с сыном дашь? — печально спросил он, вынуждая вздрогнуть.

Не выдержав, посмотрела на него, ощутив всю боль, что увидела в его глазах. Но и помимо боли там было: неверие, обида и надежда. Он до последнего надеялся, что я приму его, позволю заменить Макса. И это причиняло боль не только ему. Я знала, что все будет именно так, но не думала, что прощаться будет очень больно.

За эти годы я не смогла полюбить его, подпустить к себе настолько близко, как бы ему хотелось. Но я привыкла к тому, что он всегда рядом, поддержит и поможет, когда это нужно. Да, я не полюбила, но привязалась к нему и прощаться именно сейчас была не готова. Но если не сейчас, тогда никогда.

Я прекрасно это понимала, но все же…

— Я не гоню тебя, можешь остаться здесь, — негромко проговорила, отворачиваясь, смотря на дом, где в дверном проеме замаячил Максимка. — Я нашла квартиру, и завтра мы с Максимкой будем готовиться к переезду.

— Спасибо, но я лучше вернусь в стаю, — усмехнулся он. — Пойду, попрощаюсь… — бросил он и, проходя мимо, нарочно зацепил меня плечом, отталкивая от себя.

И впервые за столько лет по моей щеке скатилась слеза. Я обещала себе никогда больше не плакать, обещала быть сильной ради сына. Но я еще не готова остаться одна с ребенком на руках, когда в округе блуждают оборотни. Да, они пока не нашли нас, но рано или поздно это случится и тогда…

Глава 2

— Мам, а почему дядя Глеб не поехал с нами? — спросил Максимка, отвлекаясь от