взгляды на Пашу Васяева всё-таки изредка проскакивали от каждого. Мальчик не понимал причины этого поведения со стороны класса.

Парни галдели так, что в зале беспрестанно раздавалось эхо.

‒ Захар, ‒ слышалось впереди, ‒ ты после урока куда?

‒ В столовую, наверное, сначала пойду, ‒ звучало в ответ, ‒ А что?

‒ У тебя деньги есть с собой?

‒ Да-а, с собой.

‒ Я с тобой схожу.

Этот случайно услышанный разговор натолкнул Пашу проверить свои деньги. Он засовывает свою руку в карман, но, на беду, ничего там не обнаруживает. Денег нет. Пусто. Наивная надежда на то, что он просто не нащупал их с первого раза, тоже вдруг умерла.

‒ Где? ‒ испуганно спросил Васяев, ‒ Где они?

Все круго́м обернулись на его возглас. Машинально он проверяет второй карман, хотя был уверен, что не клал в него денег, ‒ конечно же, пусто.

‒ Господи, господи… Господи! ‒ вопил потускневший Паша.

Поразительно… Что такое пятьдесят рублей в наше время? Разве сейчас люди б стали так переживать за их потерю?

Худощавый парнишка тревожно вскочил и стал метаться по спортивному залу. Одноклассники старались нарочно не обращать на него малейшего внимания, а те, кто искоса глядел на него, сразу же опускали взгляд, как только мальчик поворачивался в их сторону. Он бегал из стороны в сторону и нервно осматривал каждый уголочек, каждую щёлочку между гимнастическими снарядами.

‒ Васяев, ты что бегаешь? ‒ крикнул вернувшийся Андрей Владимирович.

Класс, когда увидел учителя, сиюсекундно стал отжиматься с обессиленным видом.

‒ Ребята… ‒ боязливо и очень тихо от безысходности молвил Паша, ‒ Деньги… пятьдесят рублей… купюру. Не видели? Выпала из кармана.

В ответ бессовестно отреза́ли:

‒ Нет, не видели.

Одноклассники продолжали гнусно фальшивить, и ни один из них даже не попытался помочь парнишке найти его пропажу.

Растерянный Паша замер, в ушах колотилось: «Где же она? Как так?». Двадцатый раз подряд он выворачивал наизнанку карманы своих штанов с надеждой на то, что купюра всё это время лежала там.

– Васяев! ‒ вновь окликнул юношу сердитый преподаватель, ‒ Упор лёжа принять!

Дрожащие руки Паши опустились к полу. Казалось, что мальчик не встал в исходное положение, а умоляюще упал на колени.

Сказать учителю прямо? Никак нет. Сломанная самооценка и неуверенность Васяева не давали ему этого сделать.

Волей-неволей парнишка проделал отжимания, и вдруг послышался звонок. Все ребята пулей бросились к выходу из спортивного зала. А бедный Васяев всё ещё осматривал места, где предположительно мог выронить деньги.

«Зачем взял с собой… зачем? Г-где же? Найдитесь, пожалуйста! Господи, за что ж мне?» ‒ всхлипывал он.

– Мне долго тебя ждать, Павел? – раздражённо спросил преподаватель, стоящий у дверей, – Ты сегодня как варёный.

– Я деньги потерял, Андрей Владимирович… – безостановочно вертел головой Паша.

– Э-эх, – качал головой Пономарёв, ‒ ну точно, варёный!

– Извините, – тяжело вздохнув, парнишка потащился в пустой коридор.

В раздевалке подонок-Антон каждому показывал украденную купюру мальчика, неизвестно что, пытаясь этим донести. То ли хвастался, то ли ещё что…

– Тоже мне… додумался деньги на физкультуру брать. В штаны! Будет знать теперь, – твердил Антон.

Парни подло усмехались над неудачей Васяева, но при этом точно крысы были готовы замолкнуть, как только он зайдёт к ним.

Неожиданно средь всех всё ещё озлобленный Жуков произнёс:

– Нужна тебе эта никчемная пятидесятка?

– Опа-а-а! – задорно протянул класс.

Все синхронно взглянули в сторону вопрошающего и ожидали дальнейшего развития событий.

– А тебе-то что?! – вдруг рявкнул Скворцов, – Попробуй только ему рассказать!

– Вот и расскажу тебе наперекор, – в запальчивости хлопнул дверью Жуков, не желая больше терпеть чужого гнева.

Отвратительные взаимоотношения… и весь этот никчёмный, ведо́мый класс тоже! Какими гнусными надо быть, чтобы, видя, как человек смятенно ищет свою пропажу, нагло промолчать и не шелохнуться?..

– Вали́ отсюда! – продолжал бурчать Скворцов, – Нашёлся тут…

– Ладно тебе, – перебил его Лёня, – не парься.

– Не могу! Взбесил он меня просто. В край оборзел, пустышка… – стиснул зубы Антон.

– Ты лучше скажи, играть будешь сегодня? Мне нужен противник желательно посильнее.

– Пф-ф-ф… – фыркнул Скворцов, – Конечно, буду. Ты ещё спрашиваешь?

– Я уточняю! Мало ли, всякое бывает. Настроение, может, из-за Жукова испортилось, и тебе перехотелось…

– Наоборот! – воскликнул Антон, – Теперь буду играть ещё жёстче, после его самоуверенных вывертов. Устроим такое рубилово… компьютеры повзрываются!

– О-оо-у-у! Ловлю на слове! – пылко проговорил рыжеволосый хулиган, – Дома созвонимся тогда.

Жуков тем временем неуёмно пытался отыскать Васяева. Высказать всю грязную правду об Антоне – его главная цель на данный момент. Разъярённый он проходил по всем школьным коридорам, заглядывал в туалеты, гардеробы, но Паша нигде не попадался.

– Провались он… Скворцов… – с тошнотой проговаривал Жуков, когда увидел неприятеля вдалеке.

После тщетных поисков неконтролируемая агрессия неотвратимо стихла, и желание осветить истину ушло в небытие.

Подогнув колени, подавленный Паша сидел на ступеньках серой бетонной лестницы, где практически никого никогда не бывает. Тощие пальцы его беспокойно теребили вывернутые наизнанку карманы. Эти несчастные пятьдесят рублей представляли для него невероятнейшую ценность!

Мальчик жил в бедной семье. Его больная мать-вдова Надежда Григорьевна воспитывала его вместе с младшим братом одна. Их отец умер, когда Паше было всего десять лет. Безработный конченый алкоголик. Что тут ещё скажешь?..

Финансовые трудности опоясывали Васяевых.

К ещё большему несчастью, Надежда Григорьевна страдала от опасной болезни ног. Упустив из-за неимения денежных средств момент, когда ещё можно было сделать необходимую операцию, женщина обрела мучительные проблемы на всю оставшуюся жизнь. Её ноги постоянно отекают и ноют. При малейшей нагрузке вены на них страшно пульсируют и вздуваются, обретая вид виноградных гроздей, что доставляет чудовищную боль и дискомфорт.

Надежда работает прачкой в одной непримечательной гостинице, зарабатывая сущие копейки. Каждый день женщине приходится с самого утра тяжело ковылять на другой конец города. Голодная она до ночи проводит там свой крайне нелёгкий рабочий день, практически безостановочно стирая грязное бельё, чтобы хоть как-то материально обеспечить себя и своих детей.

При каждой возможности мать оставляла детям немного денег, чтобы мальчики могли нормально питаться хотя бы в школьной столовой, ведь дома еды попросту не было. Украденная сегодня пятидесятирублёвая купюра Паши, относилась именно к таким деньгам… Собственных денег у детей не водилось. А если даже судьба им по воле случая дарила их, то ни на что, кроме как на пищу потратить они их не могли… Да и важнее потребности, чем утоление голода, у них практически не существовало.

Одним словом, жили Васяевы плохо. Так плохо, что будто была это не жизнь вовсе, а настоящее выживание.

Этот январский учебный