– …я не знаю, Доктор, – говорила она. – Она просто вдруг вскрикнула и потеряла сознание.

– В чем дело? Что со мной случилось? Я знаю, что я не такая. П-пожалуйста, с-скажите мне… – умоляла я ее, внезапно начав заикаться и мямлить.

Врач участливо положила мне руку на плечо.

– Все в порядке, Мама. Вам не о чем беспокоиться. Старайтесь не волноваться. Мы скоро доставим вас домой.

Другая ассистентка в белой шапочке, ростом не выше первой, подскочила со шприцем в руке и протянула его врачу.

– Нет, – запротестовала я. – Я хочу знать, где я нахожусь. Кто я? Кто вы? Что случилось со мной?

Я попыталась выбить у нее шприц, но обе крохотные ассистентки повисли на моей руке и держали ее, пока вторая вводила иглу.

Это было действительно успокоительное. Оно не отключило меня, но притупило ощущения. Странное чувство: я словно парила в нескольких футах над самой собой и разглядывала себя с неестественным хладнокровием. Я была способна, или мне это только казалось, с предельной ясностью оценить ситуацию…

Скорее всего я страдаю от амнезии. Какое-то потрясение заставило меня «потерять память», как это принято называть. Судя по всему, утеряна лишь крохотная часть моей памяти, в которой содержались сведения о том, кто я, чем занимаюсь, где живу… все навыки, позволявшие поддерживать повседневную жизнь, похоже, остались нетронутыми: я не забыла, как говорить или как думать, и, кажется, наделена весьма пытливым умом.

С другой стороны, меня не покидало назойливое ощущение: со мной что-то не так. Я откуда-то знала, что я никогда прежде не была в этом месте. Я также знала, что есть нечто неправильное в присутствии здесь тех двух миниатюрных сиделок; самое главное, я была абсолютно уверена в том, что лежавшая здесь туша не имела ничего общего со мной. Я не могла вспомнить лицо, которое мне следовало видеть в зеркале, даже то, была ли я блондинкой или брюнеткой, пожилой или молодой, но у меня не было ни тени сомнения в том, что какой бы я ни была, мой внешний вид не имел ничего общего с моим нынешним обликом.

…И тут были и другие громадные молодые женщины. Ясное дело, нас не могла всех поразить в одночасье дисфункция гланд, иначе не было бы и речи о возвращении меня «домой», где бы он ни был…

Я все еще продолжала хладнокровно (спасибо успокоительному!) обдумывать сложившуюся ситуацию, хотя и без всякого прогресса, как вдруг потолок над моей головой снова пришел в движение, и я поняла, что меня куда-то покатили. В конце комнаты распахнулись двери, и тележка слегка наклонилась вперед, въехав на пологий спуск.

Внизу нас ожидала машина наподобие кареты «Скорой помощи» с распахнутыми задними дверцами, за которыми виднелась выкрашенная в кремово-розовый цвет истертая до блеска койка. Я механически отметила, что все происходящее напоминает вполне обычную процедуру. Восемь миниатюрных ассистенток проворно перетащили меня с тележки на жалобно скрипящую койку в «Скорой». Две из них задержались – поправили на мне одеяло и положили еще одну подушку под голову. Когда двери за ними захлопнулись, машина, подождав пару минут, тронулась с места.

С этого момента – возможно, за это тоже следовало благодарить успокоительное, – во мне стало расти и крепнуть чувство определенной уверенности и способности контролировать ситуацию. По всей вероятности, думала я, со мной все же произошел несчастный случай, но моей ошибкой и основным источником моей тревоги явилось то, что я неправильно оценивала свое состояние. Истина скорее всего состояла в том, что я до сих пор окончательно не пришла в себя. Наверное, через какое-то время после… после какой-то катастрофы я… мне лишь начало казаться, что я пришла в сознание, но реально я была лишь в состоянии, близком к сознанию, своего рода сне, галлюцинации, и рано или поздно обязательно проснусь в каких-то нормальных условиях, может быть, и незнакомых, непривычных для меня, но укладывающихся в нормальные человеческие представления.

Я удивилась, как такая простая и разумная мысль не пришла мне в голову раньше, и в конце концов решила, что в панический ужас меня ввергла детальная реалистичность происходящего вокруг меня. Как это было глупо с моей стороны и вправду поверить, что я стала каким-то… каким-то Гулливером среди лилипутов-переростков! В пользу данного предположения говорило также и то, что для большинства снов была характерна утрата представлений о собственной личности, так что удивляться было нечему. Мне оставалось лишь искать в происходящем символический смысл, над которым будет интересно поразмыслить позднее.

Данное открытие изменило мое отношение к окружающему, и я стала оглядываться по сторонам с повышенным интересом. Меня не переставала поражать детальная реалистичность, полное отсутствие зыбкости, туманности в восприятии, какая обычно бывает во сне. Все вокруг было… предельно ясным, отчетливым, реальным. Мои собственные ощущения тоже были очень реальны… например недавний укол… Данная достоверность побудила меня фиксировать в мозгу каждую мелочь.

Внутри «Скорая» была выкрашена в такой же розовый цвет, как и снаружи, только потолок отливал голубизной, и по нему там и сям были разбросаны серебряные звездочки. На передней стенке было несколько шкафчиков с одинаковыми ручками. Моя койка помещалась слева, с другой стороны были два миниатюрных креслица из какого-то полупрозрачного, тоже розоватого материала. Обе стенки представляли собой длинные, широкие окошки с розовыми сетчатыми занавесками. Поворачивая голову на подушке, я могла рассматривать местность, по которой мы ехали. Машина все время подпрыгивала – либо подвеска просто не справлялась с такой нагрузкой, или дорога была на редкость разбитой. Как бы то ни было, моя койка, к счастью, стояла на собственных, достаточно жестких амортизаторах.

Вид за окном не отличался особым разнообразием. По обеим сторонам дороги, за аккуратно подстриженными лужайками, рядами высились одинаковые строения – блоки. Каждый блок был ярдов пятидесяти длиной, высотой в три этажа и заканчивался низковатой черепичной крышей в итальянском стиле. Блоки были абсолютно одинаковые по конструкции, но разные по цвету. Местность вокруг была почти безлюдна, лишь изредка мелькал женский силуэт – фигура в рабочем комбинезоне, косящая траву по бокам дороги или склонившаяся над цветочной клумбой.

Ярдах в двухстах от дороги стояли более высокие, большие, не столь ярко раскрашенные блоки, над некоторыми из них высилось… что-то вроде заводских труб. Может, это и впрямь были какие-то фабрики, но из-за находящихся на переднем плане зданий мне их толком рассмотреть не удавалось.

Дорога, по которой мы ехали, все время петляла, словно повторяла некий узор, а не вела куда-то, встречного транспорта почти не было, лишь изредка проезжали грузовики, большей частью довольно внушительного вида. Все они были выкрашены в какой-то один цвет и отличались друг от друга лишь разными пятизначными комбинациями из цифр и букв. По виду вполне обычные грузовики, какие можно увидеть где угодно.

Так, петляя, мы не торопясь ехали минут двадцать, пока на одном из поворотов не наткнулись на ремонтируемый участок дороги. Машина притормозила, и рабочие сошли на обочину, давая нам возможность проехать. Пока мы ползли по разбитому покрытию, я успела их хорошенько разглядеть. Это были женщины или девушки, одетые в рабочие штаны из джинсовой ткани, фуфайки без рукавов и грубые башмаки. Волосы у всех были коротко острижены, некоторые были в кепках. Все как на подбор были высокие, с загорелыми, пышущими здоровьем лицами, с широкими плечами и мужскими мускулистыми руками.