Самый предпоследний мужеска пола, мой дед Фёдор, аж с самим Суворовым служил, пока раненым не вернулся. Моего Дениску с шести лет обучал воинскому ремеслу, мечтал пристроить в армию, но в итоге помер, бедолага, за год до внедрения моей неуёмной личности. Лишь светлая память осталась от него. Где по ходу дворянство растворилось никто из близких не знал, придётся самому заслужить в этом сословном обществе. А вот по линии биологического отца у меня явный прочерк. Ну или КакойТоВельможович, поэтому числюсь Ивановичем, ежели приспичит. Хотя отчества пока никому особо не нужны, разве что для бюрократических надобностей.

Зато по женской линии Альберы не только воинственны, но и хозяйственны и медицински умелы. Правда, каждая по-своему. Маман работает помощницей у местного лекаря Франца Карловича Штольца. Хороший дядька, весёлый и всякими новинками интересуется. У него клиенты из среднего класса, а то и состоятельные. Наверное единственный в Петербурге, кто руки моет с мыслом, а металлические инструменты кипятит. Ясно, что хорошо зарабатывает и матушке достойно платит. А на каждое рождество делится премиальными. Детей нет, вдовый, вот и некуда деньги девать. Мои мульки сначала проверяет, а потом, если начинает применять, даже оплачивает — ему полезно и мне в радость. Недавно решил поучить меня фехтованию, но через пять минут плюнул, ибо задолбался за своей саблей бегать туда-сюда.

— Денис, ты не фехтовальщик, ты разрушальщик какой-то, — со смехом признал своё поражение.

Зато славно постреляли из моей винтовальной пищали моими же пулями. И погрустили, что такое чудо на вооружение армий не поставишь, а следовательно и денег не заработать. Цена вышла настолько заоблачной, что бабуленция мне по шее дала.

— Деньги, конечно, твои, но глупо их транжирить без толку!

Она, как и маман, высокая — пять футов десять дюймов. Мне до них расти и расти, может целый год, а то и дольше. Поэтому соответствую понятию «ученик», помогая родинушкам в их работе. Бабуля у нас самая заглавная трудяга, а по доходам не хуже купчихи. Впрочем, даже лучше, потому что купчихи ничего своего не имеют, только мужнино, и денег не зарабатывают.

— Бабуля, хочешь я тебе новую лопату закажу, широкую-преширокую?

— Чего удумал, изверг рода человеческого? — подозревает, наверное, что хочу её припахать.

— Нет, Мари Альбервиллевна, всего лишь желаю помочь с новым инструментом, чтобы ты легче деньги загребала, — высказываю с самой серьёзной миной на лице, — а то со старой уже с краёв всё сваливается.

Мне, понятно, опять по шее или по спине, чем придётся. Потом матери жалуется, смеясь:

— Ирэн, ты кого воспитала? — как будто сама не принимала самое активное участие в выращивании байстрюка.

Впрочем, мой женский батальон смерти всегда за меня горой, если нужно. Двенадцатилетнего Дениса так отмудохали в своё время, что он чуть кони не двинул. С тех времён пошли проблемы с памятью, мышлением, говореньем… Правда, вроде вжился за три года, а Архиповым ответку пару раз сделал такую, что ихний батя в итоге пришёл мириться со всем прилежанием.

— Вы уж звиняйте, Мария Ивановна и Ирина Фёдоровна, не доглядел за своими. Они же втроём порой меры не знают. А теперь ещё молчат разбитыми лицами, не выдают кто их так отделал. Кое-как правду вытряс. Любую помощь окажу, только скажите.

Бабуля сразу за язык поймала и пришлось всему Архиповскому кагалу нашу избу починять, где требовалось. Я им помогал, естественно, а мама вскусные блюда все эти дни готовила. Так и сдружились домами, всерьёз и надолго. Наша бабушка не только строга, но и травница от бога. Ломит за свои отвары и настои такие цены, что обыденный народ шарахается в стороны. А что делать, если у неё опыт поколений, а он дорогого стоит. Причём никакими заговорами и иной устной фигнёй не занимается, как и привортными зельями. Этим некая Лукерья промышляет, к ней и идите. А у нас лишь нечто вроде аптеки для богатых. Даже благочинные старосты обращались за обезболивающими отварами, пока полицейская реформа не началась.

А уж какую знатную избу дед в своё время поставил, наняв настоящих мастеров своего дела. Ажно четыре комнаты на первом этаже и моя мансарда на втором из двух комнат: в одной сплю, в другой себе кабинет организовал. Дед повадился в одной из бесчисленных войн в охотниках служить, вот и призов понабрал изрядно. Только не маркитантам по дешёвке сдавал, а хранил до поры. То ли скупердяй, то ли молодец, не одним днём жил. На хороший дом с участком хватило, теперь есть где разгуляться, коли приспичит.

— Алексей Андреевич, вы славно справились с делом, благодарю, — император постучал по листам отчёта, — теперь вы мой поверенный в этом, прошу хранить тайну. И, кроме того, не откажите ещё в некоторых поручениях. Дело в том, что пока не могу пояснить причину, но это семейство надлежит защитить от любых придворных происков. Обдумайте возможные предложения.

— Я понял, ваше императорское величество, что мне отныне следует курировать семью Альберовых. Так ли это?

— Да, граф, это именно так. Я отставляю вас от службы за ради исполнения именно сего поручения. С моим старшим сыном продолжайте вести дружеские отношения, а коли он спросит о причине отставки, намекните, что я обдумываю для вас более важную должность при себе. Мало того, вам следует войти в тайные дружеские отношения со славным юношей Денисом.

Граф Аракчеев отметил про себя некое потаённое чувство, овладевшее императором, но не выказал ни намёка на суть такого. Генерал отлично знал страсть Павла лишь к женщинам, но никак не к мальчикам. Значит причина заинтересованности в судьбе Альберовых кроется в другом.

— И ещё, Алексей Андреевич, судя по вашему рапорту семья не испытывает финансовых проблем. Тем не менее, я хочу обеспечить их будущее. Продумайте, как мы можем это сделать тайным образом, чтобы не привлечь дурной интерес двора. Жду вас послезавтра, надеюсь, что ваш ум разрешит проблемы.

Аракчеев покинул кабинет, а император, выяснивший из доклада подтверждение своей мимолётной догадке неделю назад, погрузился в раздумья. Старшего сына, Александра, он не любил как воспитанника своей матери, отобравшей законного наследника. Симеона он тоже не любил, хотя и предусмотрел в «Акте о престолонаследии» малюсенькую лазейку для него. На случай, если прямые дети мужского пола неожиданно погибнут или умрут. Понятие «неравнородности» не было внесено в документ именно для такого случая. Константина Павел тоже недолюбливал из-за трусливости, иногда перемежаемой вспышками жестокости. Ни в одном из сыновей он не видел помощников своему правлению. Таких, которые поймут его и оценят идеалы отца, а значит