— А он может, что ли? — с опаской спросила я.

— Что может?

— Превратить. В лягушку. Ну, или в таракана.

Эти животные, как ни странно, жили и в этом мире. Так что мы с Симоном хорошо понимали, о чем речь.

— Ой, не знаю! Может, и не превратит. Но жизни мне не будет, если откажу. Давай, милая, надевай вот это… Пойдем. Нельзя заставлять ждать такого клиента.

Симон протянул мне длинную белую тряпку, которая, видимо, служила подвенечным платьем в этом мире.

Может, все же удастся его уговорить, подумала я. Или снимет обруч с ноги — тут я и брошусь бежать… Или опять попробую вырвать цепь из рук Симона.

Хотя в глубине души я понимала, что далеко не убегу. Увидят девчонку с цепью — схватят и отведут к блюстителям порядка. Тут, понимаете ли, нет неучтенных попаданок. Просто так они по улицам не бегают.

* * *

Когда я надела белую хламиду, символизирующую недолгий статус невесты, Симон подправил мою прическу, состоявшую из бесконечных завитков. Они спускались к плечам, где свободно, а где — в виде своеобразной «баранки».

Надо отметить, что подобные чудеса на головах своих подопечных он каждое утро творил сам. Его пухлые пальцы обладали прямо-таки волшебной ловкостью в парикмахерских делах! Также ловко Симон накладывал на мое лицо макияж — водил кисточками, карандашами. В итоге появлялись лукавые стрелки, а губы казались пухлее от розового блеска. Кстати, он и верно делал даже красивых девушек еще красивее. А некрасивых превращал в симпатичных.

— Опыт, Анечка, опыт, — сообщил мне Симон, когда я в тот первый день поразилась его способностям визажиста.

Тогда я еще пыталась подружиться с ним и уговорить отпустить меня на все четыре стороны. Ничего не вышло. Да и сейчас вряд ли выйдет… Но попробовать стоит…

Пока он занимался любимым делом, я старалась прильнуть к нему поближе и вытащить из внутреннего кармана ключ. Но, похоже, воровка из меня была весьма бестолковая… Симон тут же замечал мои попытки, небольно бил по рукам и приговаривал:

— Ну куда ты побежишь-то, дурочка? Кому ты нужна в нашем мире? Так тебя хоть кормить будут, а одна ты куда денешься? Помрешь ведь в лесу от голода и холода…

Я вздыхала. Может, он и прав. Может, стоит потерпеть два месяца в относительной сытости. Ведь вряд ли ректор-дракон будет морить меня голодом. Или холодом.

Скорее придумает извращение пострашнее…

Я зябко поводила плечами и в который раз умоляла:

— Дядя Сим?..

— Я тебе не дядя, а почтенный Симон! У меня есть звезда на плечо за успехи в торговле попаданками и сиротами!

— Дядя Сим… Миленький, ну не продавай меня ему! Не хочу я быть драконьей женой. Боюсь! Ты же сам меня напугал! Не продавай… Хочешь, я к тебе в служанки пойду? Или визажистом? Научусь всему, буду девкам стрелки рисовать…

— Ну и зачем ты мне в служанках? Я что, не знаю, из какого ты мира? Вы там все избалованные, необученные, к работе не приученные… Да и… хватит уже! Ректор-дракон ждет! Ни за какие деньги я не соглашусь пойти против ректора-дракона! — закончил он, словно я предлагала ему взятку.

В общем, всю дорогу к Дому Правосудия, где свершались всякие гражданские церемонии, в том числе заключались браки, я продолжала ныть: «Дядя Сима, ну дядя Сима… Ну не продавай, а?!». А Симон вздыхал и поддергивал цепь, чтоб я не отставала, ведь сюда ему пришлось практически тащить меня. Прохожие усмехались и с укоризной глядели на упрямую попаданку, не понимающую «своего блага».

А когда мы через толпу на площади приблизились к высокому белому зданию, я поняла, что остается последний шанс.

Не могу я пойти в жены к опасному мужику… то бишь в рабство! Лучше уж действительно помирать от голода и холода в лесу. Или стать лесной ведьмой. Я, знаете ли, гордая, к рабской доле не приученная! Я русская, а русские не сдаются.

Да и маньяков-ректоров боюсь больше физических страданий.

Огляделась. Возле входа в Дом Правосудия стояло несколько пар. И трое мужчин, ожидавших, когда к ним подведут их будущих жен, приобретенных у родителей или на рынке. И… я не смогла взглядом выхватить высокую фигуру в дорогой одежде. Ректор еще не пришел…

Слава Богу!

Так, давай, Сима, освобождай меня! Я постаралась сделать невинно-несчастное лицо, чтобы Симон не заподозрил мои планы. Заплакать не получилось, но я надеялась, что выражение лица достаточно напоминает котика из «Шрека».

— Не расстраивайся ты так! Может, я и не прав… Может, ты и верно ему приглянулась по-настоящему! — сказал Симон и ободряюще похлопал меня по плечу. — Давай, Анечка, соберись, ты замуж выходишь, а не мать хоронишь…

От его слов и искренней крокодильей жалости у меня и верно потекли по щекам слезы.

— Эх… — вздохнул Симон и смахнул выступившую у него на правом глазе слезу.

И, стараясь не глядеть на мое зареванное лицо, склонился, чтобы снять кандалы.

Еще миг — и я должна была бы ощутить свободу в правой щиколотке. И рвануть в сторону, убегая от своей горькой участи. Пытаясь убежать…

Но ощущения в ноге не менялись. Симон возился удивительно долго. Потом привстал:

— Проклятье! Замок заклинило! Чтоб камбезики сожрали это древнее железо! Не нужно было жалеть денег на новые кандалы! — выругался он.

— Вот, дядя Симон! — радостно и назидательно подняла я палец вверх. — Сама судьба против того, чтоб я вошла в этот Дом и стала женой дракона. Отпусти меня, а? Ну сам же видишь, ничего не получается!

— Молчи, попаданка! — с наигранным гневом ответил Симон и снова склонился к моей ноге, принялся ковырять ключом в замке, приговаривая: — И что же нам делать… Ведь в кандалах не пустят… Скажут, что оскверняем стены древнего Дома Правосудия… Ох-ох, Анечка! И как же быть… Ведь ректор-дракон разгневается, превратит меня в таракана…

— А может, в камбезика? — ехидно переспросила я, хоть понятия не имела, что это за тварь такая.

— Это еще хуже! — продолжил сокрушаться Симон.

И тут, как совсем недавно, рядом раздался все тот же властный резкий голос:

— Что за проблемы? Невеста должна быть готова уже сейчас. У меня мало времени…

Я подняла взгляд.

Гадор стоял прямо рядом с нами, нависающие над глазами брови сошлись над переносицей. Лицо выражало страшную строгость.

А я ощутила нечто странное…

То ли страх. То ли какое-то другое, более сложное чувство. Сердце мое екнуло и тонко забилось под ключицей. Ноги странно ослабли.

«Ах, ваша милость, это судьба мешает мне стать вашей женой…» — хотела сказать я. Но почему-то не смогла.

А Симон задрожал:

— Ваша милость… Простите старого дурака! Ключ в замке заклинило…