Следователь нажал кнопку, вызывая секретаршу.

— Знаешь, что я решил по этому делу? — спросил он, когда та вошла в кабинет.

— Догадываюсь. — Она легко улыбнулась. — Чистый «висяк».

— Вот-вот. Давай-ка, поговори завтра с адвокатом, пусть он водителю так мягко намекнет — типа, ну, сдалась тебе эта баба, которую никто не видел. И пусть пришлют мне нормальные показания. Осознал. Был слегка не в себе. Все показалось. Сделаешь?

— Нет проблем, — она улыбнулась, теперь широко — адвокат был ее любовником. — Зачем портить статистику?

Следователь закрыл папку, на ее обложке размашисто написал: «В архив. За отсутствием состава преступления», и с облегчением откинулся на спинку кресла.

* * *

Языки пламени вздулись вверх, рассыпаясь многочисленными звездочками искорками, раздалось легкое шипение, словно какое-то из бревен, подброшенных в камин, было не просохшим.

Мальгрум, принявший облик земного мужчины, еще раз пошевелил кочергой в камине. Разозленный огонь выплюнул длинный язык искр, стараясь достать руку, которая его побеспокоила, но тут же, подхваченный потоком, устремился вверх.

Мальгрум отошел от камина и приблизился к креслу, в котором, закутавшись в блестящую ткань, сидело существо, отдаленно напоминавшее человека.

— Все никак не согреетесь? — спросил он мысленно, потому что в этом месте звуковые волны не распространялись. И продолжил, потому что женщина не ответила. — Не иначе это оттого, что никак не перестанете сердиться на меня.

— Я всегда считала тебя другом, — сказала она, поежившись. — Почему так дьявольски холодно? Мертвые — они всегда так мерзнут?

— Мертвые? — переспросил Мальгрум и рассмеялся. — Мертвым — это уже все равно. А вы — просто не можете умереть. Бессмертие, мадам, это не только удовольствие, а и большие обязанности.

Женщина подняла на него огромные, черные, без зрачков, глаза, и холодно сказала:

— У меня есть обязанности. Здесь и сейчас. Перед моими близкими, которых ты заставил страдать. А то, что ты сделал — подло, мерзко и гадко. Она откинула голову, удобно устроив ее на спинке кресла, и закрыла свои чудовищные глаза. Этот разговор, который продолжался уже несколько часов, причинял ей боль.

— Вы похожи на своего отца, моего Хозяина. Он тоже всегда был таким резким.

— Сколько можно повторять? Верни меня назад! Немедленно! Говорить я могу с тобой мысленно, из дома. Зачем я тебе здесь? Сколько прошло времени? Меня уже должны разыскивать! Ты понимаешь, что каждый мой лишний час здесь страдание там? Или ты ничего не понимаешь? Обычная Машина, без чувства сострадания?

— Я уже объяснял. Я — Машина, а еще — ваш Корабль, а еще — что-то живое, но в вашем словаре пока нет понятий, которые могли бы это выразить.

— Оставь свои объяснения! Мне сейчас это абсолютно не интересно! Женщина открыла глаза и зло посмотрела на Мальгрума. — Мне интересно, что есть человек, там, на Земле, который любит меня, и он — мой муж… Мальгрум расхохотался, и она прервалась, а затем ядовито спросила: — Не подскажешь ли ты мне способ убить тебя? Право слово — очень хочется!

— Я — уже не смеюсь. — Он и правда перестал смеяться. — А еще вы хотели добавить, что там, на Земле, осталась девочка, ваша дочь, которая на самом деле вовсе не ваша дочь, а порождение земного тела. И вот она, наверное, плачет теперь, но пока еще надеется увидеть вас. Так?

— Скотина!

— Ругаетесь вы хорошо. — Мальгрум посерьезнел и добавил: — Ну так вот. Вы — никогда больше ее не увидите. Потому что мертвые не должны возвращаться с того света. Для Земли вы умерли. Дело о вашей гибели сдано в архив…

— Это когда же они успели его сдать? — язвительно спросила женщина. За несколько часов?

— Несколько дней. На Земле прошло несколько дней. Вы находитесь в Многомерности и время здесь может течь как быстрее, так и значительно медленнее.

— Что ты наделал, Мальгрум? Зачем? — Она закачалась в кресле. Мальгрум посмотрел на нее с жалостью. — Что им сказали?

— Что вы погибли в авиационной катастрофе.

— Мгм? Мне припоминается что-то другое.

— Конечно. Но вы же не поехали в аэропорт, и самолет улетел без вас. На вашем месте сидел другой человек. Ему продали билет уже после конца регистрации. Он настойчиво просил кассиршу об этом — и уговорил. Именно поэтому ваше имя осталось в компьютере неисправленным.

— Я не летаю в самолетах, которые собираются разбиться.

— Разве я пытаюсь с этим спорить?

— Зачем ты убил меня, Мальгрум, зачем? Что стало с тем человеком, водителем?

— Боитесь, что он сошел с ума? Не хотите брать грех на душу?

— Боюсь. У меня достаточно грехов и так.

— Детишки? — От его вопроса женщина вздрогнула.

— Ну конечно, ты знаешь об этом. Это ты помог мне тогда? Меня почти раскрыли.

— Не «почти». Дети, которые остались живы, прекрасно все поняли. Только кто бы им поверил, попытайся они рассказать? Все кончилось хорошо. А как и почему… — кому есть до этого дело? Да вы меня опять не слушаете?

Она увидела себя еще девчонкой. В тот год старшеклассников попросили поработать в школьном летнем лагере. Ей досталась роль старшей вожатой, одной из обязанностей которой было проведение утренней физзарядки. Накануне того злополучного дня прошел сильный дождь. Глинистая почва района, в котором жила женщина, размылась, покрыв тонкой осклизлой пленкой спортплощадку, что сделало ее в тот день непригодной для каких-либо занятий. Скорее там можно было свернуть шею, но никак не укрепить здоровье.

Она осмотрела свою группу ребятишек в возрасте 9-10 лет, построила их друг за другом, и так, дружно, они отправились на единственное пригодное для занятий место — асфальтированную площадку под стенами старого добротного здания школы. Дети выстроились в линию, примерно в метре от стены. А потом началась обычная физзарядка. Она показывала упражнения, детишки — повторяли.

Выполняя один из наклонов, она услышала странный громкий треск, словно что-то с натугой разрывалось. Поднявшись, с изумлением она обнаружила, как ребятишки поворачивали головы на этот звук, но происходило это в десятки раз медленнее, чем должно бы было быть в реальности. И еще — она полностью оглохла. Проследив движение голов, ее взгляд уперся в огромное оконное стекло второго этажа здания. Трещины неторопливо бежали по нему, и, конечно, им не было никакого дела до ребятишек, на головы которых собиралось вывалиться стекло.

Она хорошо запомнила, как хотела закричать: «Всем быстро отойти!», и тут же, перебивая эту мысль, пришло: «Не успеваю…», вместившее в себя много больше этой короткой фразы. Это было осознание нечаянной вины — ведь именно она привела их сюда, именно она построила их так близко к стене, и, значит, именно она была бы в ответе перед своей совестью за их гибель.