— Привет, пап! — улыбнулась девушка. — Он меня просто убивает, этот Стив!.. Эй, Стив! — крикнула она. — Иди, поздоровайся с моим отцом.

— Не хочу вам мешать, — сказал Стрэнд.

— Зато я хотя бы смогу перевести дух, — отозвалась Кэролайн. — Грех не воспользоваться.

Стив подошел к изгороди, откидывая прилипшие ко лбу волосы.

— Рад познакомиться, сэр, — вежливо произнес он. — Кэролайн говорила, вы были ее первым учителем по теннису.

— О, она начала обыгрывать меня уже с девяти лет! Теперь только наблюдаю, — ответил Стрэнд.

— Меня она тоже обыгрывает, — сказал Стив и грустно улыбнулся краешками губ.

— Только в те дни, когда ты пребываешь в глубочайшей депрессии, — заметила Кэролайн.

— Мне не нравится, когда ты говоришь такие вещи, Кэролайн! — огрызнулся молодой человек. — Просто иногда бывает трудно собраться, вот и все… И никакая это не депрессия.

— Да перестань ты! — Кэролайн дружески хлопнула его по плечу. — Я ж не имела в виду ничего такого особенного. Не говорила, что, проиграв сет, ты потом всю ночь рыдаешь в подушку. Пошутила, и ладно.

— Не хочу, чтобы у людей складывалось обо мне превратное впечатление, — упрямо продолжал юноша.

— Слишком уж ты чувствительный. Не стоит лишний раз это демонстрировать, — рассердилась Кэролайн. — Вообще-то он не всегда такой, пап, — добавила она. — Просто не любит, когда за ним наблюдают во время игры.

— Что ж, можно понять, — дипломатично согласился Стрэнд. — Я бы и сам продолжал играть в теннис, если бы можно было изобрести способ делать это в полной темноте. Ладно, мне, пожалуй, пора…

— Был очень рад познакомиться, сэр. — И юноша двинулся на свое место по ту сторону сетки, нервно теребя прилипшие к шее волосы.

— Ты уж извини его, па, — сказала Кэролайн. — У него было трудное детство.

— Однако это, похоже, ничуть не помешало ему освоить теннис, — заметил Стрэнд. — Интересно знать, повлияло ли на тебя трудное детство?

— Ну, папа! — Кэролайн отмахнулась ракеткой. — Перестань дразниться!

— Увидимся дома. Смотри, не очень опаздывай!

Еще какое-то время он смотрел, как молодые люди обмениваются ударами. Металлические ракетки так и сверкали в воздухе. Сам он в их возрасте не был столь силен и скор. Зато быстро читал, подумал он, направляясь к дому. Но медленно бегал… Каждому свое. У всякого свой талант и свой выбор. Впрочем, не важно. Он нашел, чем компенсировать быстроту движений.

Александр, управляющий домом, стоял, прислонившись к стене, возле стеклянной входной двери, и курил сигару. То был довольно светлый мулат с шапочкой коротко подстриженных седых волос. Улыбался он крайне редко. Впрочем, это можно было понять, если учесть, в каком районе находился их дом. Дальним своим концом улица выходила на взывавшую к респектабельности Коламбус-авеню, а здесь, под окнами, частенько завывали полицейские сирены.

— Добрый вечер, Александр, — поздоровался Стрэнд.

— Добрый вечер, мистер Стрэнд, — ответил тот, не вынимая изо рта сигары. Он был, наверное, последним человеком в Нью-Йорке, до сих пор носившим мундир времен Второй мировой. Словно для него эта война еще не кончилась, а просто перешла в некую иную фазу.

— Славный нынче выдался денек, верно? — Стрэнду нравился этот человек. Он не переставал восхищаться тем, как удавалось Александру содержать их старый, постройки 1910 года, дом в относительно приличном состоянии.

— Да, денек хоть куда, — ворчливо отозвался старик. — А чего еще ждать после такой сучьей зимы?.. Хотя хорошая погода — это ненадолго. Завтра обещали дождь. — Оптимизм, как и улыбчивость, не были присущи Александру. — Ваша хозяйка уже дома, — вдруг сообщил он. — И сынишка тоже… — Таким образом управляющий как бы давал понять, что следит за тем, кто входит в его дом и кто выходит. Он во всем любил порядок и записывал все посещения по дням, часам и минутам. Очевидно, это помогало свести к минимуму разного рода неприятные неожиданности.

— Спасибо, — ответил Стрэнд. На Пасху он подарил Александру двадцать пять долларов и бутылку виски «Уайлд Терки». Жена было запротестовала при виде такой расточительности, на что Стрэнд возразил: «Мы в долгу у этого человека. Он тот страж, который защищает нас от хаоса». Александр коротко поблагодарил Стрэнда, но отношения к жильцу, во всяком случае внешне, не изменил.

Открыв дверь в квартиру, Стрэнд услышал музыку — звуки фортепиано из гостиной и тихое треньканье электрогитары. Из кухни пахло чем-то страшно аппетитным и вкусным. Он улыбнулся — его ждали и готовились встретить должным образом. Игра на пианино объяснялась просто: Лесли давала очередной урок музыки. В свое время жена поступила в Джуллиард[3]с намерением стать профессиональной пианисткой. Выучилась и играла хорошо, но, очевидно, недостаточно хорошо для того, чтобы концертировать. Теперь же она давала частные уроки на дому и еще три раза в неделю преподавала историю музыки в соседней школе, внося тем самым существенный вклад в семейный бюджет. Из этих денег частично оплачивалось обучение Кэролайн. Если учесть постоянно растущую плату за жилье, то без заработков Лесли они вряд ли смогли бы позволить себе содержать эту квартиру в старом доме с просторными комнатами и высокими потолками.

Робкое бренчание гитары доносилось из-за закрытых дверей комнаты сына, Джимми. Мальчик унаследовал музыкальные способности от матери, чего нельзя было сказать о вкусах — их взгляды на достоинство того или иного композитора серьезно расходились.

Стрэнд не стал беспокоить музыкантов и направился в столовую. Звуки гитары сюда не проникали, зато он отчетливо слышал то игру ученика, то Лесли. Отличить было несложно, а исполняли они отрывок из этюда Шопена. По манере игры он тут же догадался, кто этот ученик: сценарист с телевидения, который почему-то питал особое пристрастие к Шопену. Заняться игрой на пианино этому человеку посоветовал психоаналитик — чтобы снять напряжение. Быть может, ему удалось снять это самое напряжение, подумал Стрэнд, прислушиваясь к аккордам, вот только бедняга Шопен ни чуточки от этого не выиграл.

Ученики к Лесли ходили самые разнообразные. К примеру, некий полицейский с очень хорошим слухом и корявыми, непослушными пальцами — бедняга посвящал музицированию все свободное время. Ходила тринадцатилетняя девочка, родители которой вообразили, что у нее талант. Их мнения Лесли не разделяла. Посещал уроки некий адвокат — он уверял, что с большей радостью готов бренчать на фортепиано в борделе, нежели выступать в суде. У Лесли брали уроки и несколько преподавателей музыки, когда хотели получше подготовиться к занятиям. Словом, работа у жены была живой и интересной, к тому же на дому.

Сам Стрэнд любил музыку и, когда мог себе это позволить, возил Лесли в оперу. И хотя звуки, доносившиеся из гостиной и комнаты Джимми, порой заставляли его морщиться, ему нравилось, что дом их почти всегда наполнен музыкой. А когда надо было поработать, он запирался в своей спальне, где стоял письменный стол.