в конце концов! И вдруг приходите вы и камня на камне не оставляете от наших упорных трудов своим выступлением в Ассамблее. Мы просто перепугались! Но теперь, Теодор, мы ведём такую работу, где вы нужны именно в том качестве, за которое вас, простите, и изгнали из науки. И, уж поверьте, – Павел с горячностью воздел руки, – мы хорошенько позаботимся о том, чтобы в полной мере восстановить ваше имя и достойно отплатить вам за все эти годы!

Доктор Гейзенберг не мог поверить своим ушам. Чтобы спустя столько лет этот человек заявился к нему и вот так запросто попросил вернуться? За кого он меня держит? Неужели я поступлюсь гордостью и не откажу ему, не выскажу ему в лицо все, что я о нем думаю? Павел глядел на него прямо, честными, голубыми глазами и видно было, что он нисколечко не сомневается в том, какое доктор примет решение. Он вообще кажется не понимал, что произошло тогда, что он сделал с Гейзенбергом. Но что такое должно было измениться, чтобы теперь он сам, лично пришёл к нему и попросил вернуться? Борясь с собой, доктор Гейзенберг напряжённо размышлял. Встать, уйти и никогда не узнать в чем там дело или… или склониться, признать себя инструментом, а не человеком мыслящим, человеком свободным. Но разве он когда-то и так был свободен? Разве кто-то из людей вообще действительно по-настоящему свободен?

– Доктор Гейзенберг?

У столика стояла официантка. Павел Гринев спрашивал, не желает ли чего-нибудь доктор.

– Воды, – попросил он тихо. – Стакан газированной воды.

Официантка ушла и доктор спросил:

– Что у вас за работа?

Павел удовлетворенно кивнул и улыбнулся.

– Так вы согласны? – весело и ободрительно спросил он.

– Я ещё не решил. Положим, да.

– Это смелое, мужское решение! – воскликнул Павел, словно не слыша его. – Я не сомневался в вашей разумности. Что ж, вся наша работа секретна. И еще… мы работаем не на Земле.

Доктор поднял на него взгляд и Павел самодовольно улыбнулся.

– Вам придется лететь на Сатурн. Разработки, которые мы ведем, имеют неограниченную стратегическую ценность и такая удаленность от Земли имеет место только из соображений безопасности. У меня для вас готовы все документы.

С этими словами Павел достал из портфеля пухлую чёрную папку и протянул ее Гейзенбергу.

– Ознакомьтесь пока, дома, дома, ну что вы, в самом деле… – поспешно забормотал Павел, увидев, что доктор собирается расстегнуть папку.

Он поднялся как раз, когда официантка принесла доктору воду. Павел заплатил и Гейзенберг приподнялся, прощаясь. Гринев вышел на улицу и доктор следил краем глаза, как он садится в ожидавшую его машину и та, шаркнув шинами, уносится. Доктор поднялся и, не притронувшись к стакану с водой, вышел следом, прихватив папку под мышку.

3.

Спустя шесть дней он летел на Сатурн.

Пассажиров кроме него, кажется, больше не было. Доктору отвели удобную каюту и он отметил необычный дизайн корабля – на полу в коридорах красный ковролин, мягкое приглушенное освещение и на стенах картины в рамах. Я думал, это рейсовый лайнер, подумал доктор и хотел расспросить стюарда, принесшего ему комплект постельного белья, но тот изящно увернулся от разговора. Доктор до вечера безвылазно сидел у себя в каюте, но едва подошло время ужина, как за ним пришли и пригласили его на ужин.

Он проследовал в небольшую круглую залу с зеркалами, кольцевым баром и круглым столом из темного, лакированного дерева. Горели только светильники над стеллажами с выпивкой. Доктор растерялся было, потому что никого не увидел, но тут разглядел в сумерках фигуру человека, сидящего за столом. Тот шевельнулся и попал в пятно света.

– Здравствуйте, доктор Гейзенберг, – послышался мягкий голос.

Доктор сделал шаг к столу и увидел представительного пожилого господина, роскошно одетого, с седыми волосами до плеч и красивым выразительным лицом. Доктору он показался странно знакомым.

– Здравствуйте, – сказал он. – Я вас как будто где-то видел.

Человек кивнул, сдержанно улыбнувшись, поднялся, подошел к бару и стал сооружать на два бокала напитки.

– Я знаю, кто вы, доктор Гейзенберг. Я помню ваш доклад в Ассамблее шесть лет назад. Я вас искал потом, но вы как в воду канули. Вы, должно быть, тоже будете работать на Гринева?

Без обиняков спросил незнакомец.

– В документах указана компания «Заслон», – подтвердил доктор. – А кто вы?

Тот вернулся к столу и, ставя перед доктором стакан, широко улыбнулся, показав замечательные зубы.

– Вы вряд ли знаете меня, – он протянул доктору крепкую, сухую руку. – Хотя мое лицо и мелькает в газетах. Меня зовут профессор Артур Шаломбери. Я разработчик искусственных мыслительных систем, так называемого «свободного разума». Мы с вами будем работать вместе. Ваши идеи сильно повлияли на меня. И я знаю, почему Ассамблея не вступилась за вас.

– И почему же?

– А вы сами подумайте, доктор. – Профессор отпил из своего стакана и поморщился. – В директиве организации сказано, что цель ее существования, это контроль за развитием технологий. А вы знаете, что за люди ее возглавляют? Я знаю этих людей доктор, я много работал с ними плечом к плечу. Это бизнесмены. Они не ученые, хотя все имеют степени. И как и все бизнесмены, они борются за господство на рынке. А технологии, как вы понимаете… надеюсь, вы простите меня, я закурю сигару.

– Разве можно?.. – удивился доктор.

– Видите ли, дорогой Теодор, дело вот в чем. – Шаломбери рассмеялся, снова демонстрируя великолепную улыбку, достал портсигар и стал раскуривать длинную сигару, пыхтя дымом и продолжая говорить: – Моя пагубная привычка… однако же… как вы переносите табачный дым, доктор?

– Нормально, – сумрачно отозвался тот.

– Прекрасно. Н-ну, так вот… – продолжал профессор. – Видите ли, это мой корабль. И я поручился перед господином Гриневым, что доставлю вас на Титан.

– На Титан?

– Да, именно туда. Мы там работаем. Так вот, ближе к делу. О чем бишь я? А! – Профессор поднял палец. – Технологии! Н-да, так вот, технологии, как вы понимаете, это движитель прогресса, острие копья, это пик промышленного и научного богатства общества. Но наше человеческое сообщество даже в космосе разделено государственными границами и идеологическими представлениями. Вам ясно, к чему я веду?

– Вы хотите сказать, – произнес доктор, – что Ассамблея политизированная организация? Что она служит сугубо личным корыстным интересам?

– В точку! В яблочко, черт возьми! – Шаломбери, расчувствовавшись, хряснул кулаком по столу и взглянул на доктора горящими глазами сквозь облако дыма. – Скажите, доктор, почему вы никогда не пытались связаться с Ассамблеей после того, как вас лишили степени? Почему не пытались восстановить справедливость?