Лицо Лимбера осталось непроницаемым, но во рту мужчина почувствовал вкус уксуса и властно протянул руку за бумагами. Дурные предчувствия начинали оправдываться.

Секретарь приблизился и с поклоном протянул документы королю. Тот быстро проглядел их и бросил:

– Приготовь официальное приглашение за моей подписью. Мы ждем их через пять дней, пусть воспользуются южным телепортом.

– Осмелюсь спросить, ваше величество, кому будет поручена подготовка встречи? – вежливо поинтересовался секретарь, ничем не выдавая удивления от столь стремительного положительного решения монарха, ненавидевшего посольства всей душой.

– Принцу Мелиору, – процедил король и жестом приказал секретарю удалиться.

Гермит тут же исчез за дверью, а Лимбер позволил себе нахмуриться и задумчиво побарабанить по столу пальцами. Прошло уже шесть лет с того времени, как в руки лоулендцев попала информация по Жиотоважу, извлеченная из маскарадного костюма «вероломно» убитого и дочиста ограбленного посла и шпиона по совместительству Тарака Ро’дольски из Чалнура. Король начал успокаиваться, считая, что единственный сведущий в этом щекотливом деле тип унес свои знания в следующую инкарнацию.

Но вот теперь объявилось это проклятое полное посольство (полное – значит орава ртов тридцать, не меньше), и нужно было снова гадать, а не связан ли предстоящий визит жиотоважцев с «небольшим недоразумением», случившимся шесть лет назад в священном храме Великого и Благостного Кристалла Авитрегона. По сведениям Тарака, тогда ночью исчез с алтаря сам Кристалл, а три жрицы-хранительницы, посвященные Великому и Благостному, стали жертвами неизвестного насильника, причем младшей из жриц едва минуло десять лет. В результате этих трагических событий Мир Грани Жиотоваж утратил Источник Силы, делавший его принадлежащим Мэссленду, и после проявления иного спящего Источника фактически попал под юрисдикцию Лоуленда.

Итак, что бы ни означало намерение Жиотоважа побывать с посольством в Мире Узла – Лоуленде, лучше было им не отказывать, и для Лимбера это значило только одно: жди суматохи, проблем и сомнений, ну а дабы мучиться не одному, его величество сплел заклинание связи и мрачно буркнул:

– Иди сюда, пора заняться делом.

Красавец-блондин в элегантном черном костюме, расшитом жемчугом и сапфирами, и в бледно-голубой сорочке чуть светлее голубых глаз, задумчиво крутивший в пальцах статуэтку из сердолика в виде трех встающих на дыбы коней, чуть поморщился, давая понять, что недоволен тем, как его бесцеремонно прервали. Медленно поставив произведение искусства на прилавок полутемного антикварного магазинчика, мужчина надменно сказал приказчику:

– Оставьте вещицу для меня, любезнейший. Я зайду позднее, и мы поговорим о цене этой безделицы.

– Да, господин, – с глубоким уважительным поклоном ответил продавец, но так и не понял, услышал ли его исчезнувший посетитель.

– Прекрасный день, отец. Какие государственные заботы потребовали моего присутствия? – поинтересовался Мелиор, присаживаясь в кресло без разрешения короля. Зная, что нужен Лимберу, принц позволил себе эту маленькую месть за прерванный вояж, предпринятый для очередного пополнения любимой Коллекции Всех Миров.

– Сейчас вызову Энтиора, Элию и все объясню. Я не намерен упражняться в риторике трижды, – фыркнуло его величество, плетя очередное заклинание связи и одновременно продолжая штудировать документы. Король уже перешел ко второй папке.

Принц Энтиор находился в мансарде грандского замка. Тихо мурлыча себе под нос какую-то охотничью балладу, он занимался искусством, причем искусством в понимании всех ценителей, а не только знатоков художественных пыток.

Вампир, одетый с вопиющим нарушением этикета лишь в свободную блузу, темные брюки и мягкие мокасины из оленьей кожи, выкладывал мозаичное панно. Идиллические очертания чистейшего лесного озера и силуэт прекрасного единорога, пришедшего на водопой, уже готовились обрести окончательные черты. Запуская гибкие холеные пальцы с острыми ногтями в ящички с разноцветными многогранными плиточками, посаженными на крохотные шипы, мужчина доставал кусочки камней нужного оттенка и втыкал их в плотную текстуру холста, натянутого на раму.

– Кончай играться, Энтиор, – слова Лимбера грубо нарушили творческий процесс и вырвали вампира из вдохновенного состояния. – Ты мне нужен.

– Ах, отец, вы ничего не понимаете в ситрасиль, – сдержав приступ бешенства, снисходительно ответил принц и тяжело вздохнул, показывая, какую великую жертву приносит, отрываясь от творчества. Театральный вздох сопровождался нежным стуком нескольких плиточек, выпавших из разжавшихся пальцев вампира назад в ящички.

Воспользовавшись для переодевания вульгарным заклинанием, мужчина перенесся в кабинет короля облаченным в элегантные одежды своих избранных цветов: черное с бирюзой. Конечно, Энтиор предпочел бы облачиться с помощью слуг, затратив на излюбленный процесс выбора туалета не меньше часа, но что-то подсказывало вампиру, что столько его величество ждать не будет.

– Куда уж мне, старому козлу, – употребив один из излюбленных Энтиором эпитетов, которые вампир мысленно так заботливо подбирал для любимого папочки, огрызнулся король и наложил очередную отрицательную резолюцию на очередное ходатайство очередного объединения сирых и убогих, как всегда, просившего денег.

Принц вздрогнул про себя, но на его лице не отразилось ничего, кроме глубочайшего внимания и столь же глубокого почтения. Он словно говорил всем своим видом: «Если тебе, обожаемый родитель, захотелось назвать себя старым козлом, то кто я такой, чтобы возражать». Впрочем, Лимбер, не желая продолжать старую игру в двусмысленные вопросы, взгляды и жесты, хмыкнул и занялся заклинанием связи для призыва дочери.

Вот только заклинание вместо ожидаемого изображения прекрасной принцессы, развернувшись в хмуро-серый экран, пошло полосами и лопнуло, как мыльный пузырь, чувствительно шмякнув Лимбера магическим разрядом тока вольт эдак на триста. Король отбросил ручку и выругался сквозь зубы, проклиная талантливую дочурку, поставившую хитроумную защиту от вызова, черпавшую силу для отражения заклинания у самого вызывающего. Густые черные волосы монарха, ласкать которые мечтали многие женщины и при надлежащем упорстве каждая из них, если конечно не числилась в записных уродинах, могла добиться такой привилегии, встали дыбом и начали слегка потрескивать от избытка статического электричества. Лимбер попытался пригладить пострадавшую шевелюру обеими руками, и через некоторое время упрямые волосы сменили-таки «позицию», но от прежней прически не осталось и следа.

– Вероятно, Элия отдыхает и не желает, чтобы ее беспокоили, – с невинно-вежливой улыбкой заметил Мелиор, тихо радуясь тому, что за столь бесцеремонное нарушение планов детей папе попало хотя бы от принцессы.

– Да, она сейчас в мире Эйта, – изящно поведя рукой, проинформировал собравшихся гордый своей осведомленностью Энтиор и спрятал издевательскую улыбку.

– Тогда понятно, почему сестра застраховала себя от звонков, – согласился Мелиор, уважая право богини на уединение и досадуя на себя за то, что по природной лени защититься подобным образом не удосужился. С другой стороны, заклинания отражения он плел не столь мастерски, как принцесса, и, пробив его защиту, разгневанный король вполне мог накостылять сыну за подобные фокусы. Почему-то сына Лимбер не любил столь нежно, как дочь, которой прощалось многое из того, что никогда не простилось бы отпрыскам мужского пола.