- Два больших медяка.

- О Келдер! - воскликнула Эдара.

- Магия дорогого стоит, - оправдывался он.

- Келдер, - покачала головой Сэлла, - эта Зиндре владеет магией так же, как и я. Старая лгунья!

- Ничего подобного!

- Шарлатанка! Она приезжает сюда каждый год. Ни одно из ее предсказаний не сбылось.

- Может быть, пока не сбылось.

- И не сбудется, Келдер. Она шарлатанка. Ничего из того, что ты от нее услышал, не сбудется.

- Сбудется, - уперся Келдер. - Сама увидишь! - Он отвернулся от сестер, обиженный и рассерженный. - Еще как сбудется! - А через секунду добавил: - Я приложу все силы, чтобы сбылось!

На вершине холма Келдер уселся на траву и положил рядом с собой заплечный мешок. Боги уже разлили по небу чернила ночи, солнце закатилось за горизонт, пришла пора устраиваться на ночлег.

Ему предстояло провести вне дома третью ночь подряд и, судя по всему, самую холодную. Оставалось только недоумевать почему: весна все-таки, ночи должны становиться теплее, а не холоднее.

Мальчик посмотрел вниз, на еще различимую в сгустившихся сумерках дорогу: полосу утоптанной земли, светлеющую меж темной травы. По его сторону трава росла на склоне холма, плавно сбегающего к дороге, по другую, северную, - на равнине. Так что сидел он на вершине последнего до дороги холма.

В здешних краях разводили скот, распаханных полей не было, но коров или бычков в такой час не пасли. И о присутствии человека напоминала только дорога.

Келдер практически не сомневался, что видит перед собой Великий Тракт. И душу его переполнило разочарование.

Ожидал-то он совсем другого.

Он представлял себе, что жизнь на дороге бьет ключом. Странники, караваны, менестрели, марширующие отряды солдат, не дорога, а городская площадь в день ярмарки. Он думал, что вдоль Тракта выстроились харчевни и лавки, что в какой-нибудь таверне он вольется в веселую компанию, где и потратит тяжким трудом заработанные деньги на эль и апельсины, а затем выиграет еще больше денег у безработных незнакомцев, которые решатся сыграть с ним в кости (в кости он никогда не играл, но сей факт нисколько не смущал Келдера). На этом вечер, естественно, не закончится. Он понаблюдает, как маг творит чудеса, и поднимется с миловидной дамой в номера, по пути бросив несколько грошей менестрелю, поющему у очага. Келдер видел себя говорящим на дюжине языков, все восхищались его остроумием и отвагой, пророчество становилось реальностью.

Но вместо этого его глазам открылась узкая полоска твердой, как камень, земли, петляющая меж пастбищ, начисто лишенная признаков жизни.

Келдер вздохнул и начал распаковывать заплечный мешок.

Следовало бы самому обо всем догадаться, корил он себя, доставая одеяло. Жизнь - она не такая, как описывают ее прорицатели и сказители. Ему очень не хотелось соглашаться, но, похоже, она действительно скучная и неприглядная, о чем постоянно твердили сестры. Он думал, что серое однообразие царит только на семейной ферме. Но, видать, остальной Мир не слишком-то от нее отличается. И все его предыдущие вылазки лишь подтверждали этот прискорбный факт.

Впервые он убежал с фермы через неделю после разговора с Зиндре Провидицей на деревенской ярмарке. В двенадцать лет.

Убежал в спешке, молодой и неопытный. Кстати, Зиндре не говорила, что он должен отправиться в странствия молодым.

Однако на то у Келдера были свои причины. Его отец решил, что ферма должна остаться в семье. Потому, договорившись с женихами сестер, что они заберут жен к себе, он наотрез отказался отдать Келдера кому-то в ученики или найти ему богатую невесту. Келдер, заявил отец, унаследует ферму, а последнее означало, что мальчик не мог ни стать учеником, ни заранее обрести невесту.

То есть всю свою жизнь Келдеру предстояло провести на крошечном клочке земли. Ни повидать Мир, ни узнать что-нибудь интересное, ни сделать доброго дела. Ему вменялось в обязанность лишь одно: продолжение семейных традиции. Какие уж тут странствия по свету, обещанные Провидицей, и защита униженных и оскорбленных!

Келдер не желал до конца своих дней просидеть на ферме, ковыряясь в земле и продолжая семейные традиции.

Поэтому в гневе и запальчивости покинул ферму, убежденный, что приключения ждут его за ближайшим холмом. В тот, первый, раз из припасов он взял с собой лишь краюху хлеба и взобрался на вершину холма, чтобы, к полному своему разочарованию, обнаружить на противоположном склоне маленькие фермы, ничем не отличающиеся от отцовской.

Ночь Келдер провел на природе, но уже утром голод вернул его в семейное лоно.

В следующий раз он ушел в тринадцать лет, с ленчем в пакете и шестью железными грошами в поясном кошеле. Миновал десяток холмов и удалился от фермы миль на пять. Ему говорили, что дневные переходы солдат могут превышать двадцать миль, но Келдер остался доволен своим результатом: он не спешил, часто отдыхал, да и подъемы сильно замедляли продвижение.

День, однако, сменился ночью, которую Келдер провел, свернувшись калачиком под стогом сена. Утром он бодро зашагал дальше, но к полудню, когда от захваченной провизии остались одни воспоминания, а кроме холмов и ферм, вокруг по-прежнему ничего не было видно, решил, что срок исполнения пророчества еще не наступил, и повернул назад.

Очередной весной, в четырнадцать лет, Келдер целый месяц готовился к походу. Запасся едой, хорошим одеялом, тремя медными грошами и дюжиной железных, острым ножом.

Определился он и с конечным пунктом - Шулара Кип, куда и добрался без всяких проблем на второй день путешествия. Но замком, увиденным впервые, Келдер восторгался недолго. Спало и волнение, вызванное видом бурлящей толпы на ярмарочной площади. Встал вопрос: а что делать дальше? С кем-либо заговорить он не решался - кругом сплошь незнакомцы.

Наконец, когда на закате стражник шуганул его от замка, Келдер сдался и повернул к дому.

В пятнадцать он предпринял новую попытку. Миновав Шулара Кип, проследовал на запад и утром третьего дня прибыл к Эланкора Кастл. Эланкора находилась “за горами” и, хотя ничего особенного Келдер не обнаружил, это была “незнакомая земля”, а значит, он двигался в правильном направлении.

Но тут Келдер столкнулся с проблемой, о существовании которой даже не подозревал. Большинство жителей Эланкоры не говорили на шуларском, а он, в свою очередь, понимал всего дюжину слов на эланкорском. Осознав свою ошибку и упершись в языковой барьер, Келдер вновь повернул назад.

С тех пор минул целый год. И год этот Келдер посвятил тщательной подготовке. Нашел учителей, пусть и с немалым трудом, и выучился говорить на нескольких языках, резонно рассудив, что путь предстоит дальний и неизвестно, куда выведет дорога.

Старик Ченден обучил его ариоморскому языку и нескольким словам на ураморском. Сын Тикри-Тикри, проживающий на другой стороне долины, - торговому наречию. Его Келдер учил с особым усердием - по мнению людей бывалых, говорили на нем по всему Миру, и не было купца, который бы его не знал.