Но надо было видеть, как вытянулись лица местных самоуверенных секьюрщиков, когда на второй день моего пребывания в самом засекреченном объекте Охотников Горан прислал мою сумку с вещами! Даже я улыбнулась и вспомнила его слова – «А могу я много». Правда, это была единственная улыбка за более чем полгода здесь.

Брат со мной практически не разговаривал, все время посвящал Гуле. Как она умудрилась выжить, не знаю, спрашивать смелости не хватило, потому что при этом девушка потеряла ребенка. Я чувствовала себя лишней и особо к ним не лезла. Да и они явно не горели желанием вести со мной задушевные беседы за рюмкой чая.

За неимением других вариантов, пришлось плотно заняться программой подготовки Охотников, что оказалось хорошей идеей. Со временем мне удалось втянуться. Тело с радостью восприняло физические нагрузки, разум сосредоточился на новой информации. К тому же, в глубине души я отлично понимала, что нет другого способа получить доступ к архиву, чтобы попытаться узнать, что на самом деле произошло с мамой и папой.

С Глебом мы это обсуждали всего несколько раз. Оказывается, он знал, что родители – Охотники, убивающие санклитов. Отец даже начал тренировать его, но мама была этим очень недовольна. Когда они поехали на встречу с Гораном, причину которой брат не знал, ушлый подросток забрался в багажник машины и потом спрятался в шале, где все и произошло.

Сколько я ни пытала, деталей Глеб так и не рассказал. Когда пыталась настаивать и давить, он огрызался, заявляя, что мне просто хочется верить санклиту-убийце, а не родному брату.

В шале были только родители, Горан и Глеб. Мое сердце превращалось в смертельно раненую птичку, когда я представляла, что Драган мог отнять жизнь у моих мамы и папы. Но еще хуже становилось, стоило подумать о том, что сейчас он живет за их счет. Это было просто невыносимо! Поэтому я сосредоточилась на том, чтобы, как говорится, влиться в коллектив.

Подозрение, с которым все на меня поглядывали первые несколько недель, сменилось на сочувствие. Оказалось, Глеб преподнес сестру как невинную жертву коварного санклита, убившего их родителей. Кровь и любовь остались за скобками нехитрого уравнения. Вот это и есть грамотный пиар – сделать из дерьма конфетку. Переубеждать кого бы ни было не имело смысла. Пусть верят в его версию, мне это только на руку.

Самым интересным, что не давало покоя, было спасение Глеба. Брат сказал, что его вызволили Наблюдатели, буквально выкрали у Лилианы – благодаря маячку, который оказался встроен в тот глаз, что дал мне Музафер, а я, в свою очередь, сунула в карман Глеба. Все попытки найти этого загадочного турка успехом не увенчались. Поэтому я просто загнала все вопросы подальше, отложив на будущее. Сейчас было не до них.

Все последние месяцы я спала по паре часов за ночь. Вероятно, так проявлялось действие крови Горана. Надеюсь, в тоске, терзающей сердце, тоже была повинна она. Тело, под завязку наполненное энергией, не давало усидеть на месте, а уставшая душа требовала покоя. Этот контраст сводил меня с ума.

Днем было полегче – пробежка, упражнения, душ, завтрак, изучение теории, обед, отдых, силовая тренировка, опять теория, ужин. Я старалась занять себя каждую секунду, чтобы не оставалось времени ни на что иное.

Но вот ночью начинался ад. Ничего не помогало. Ни книги, ни фильмы, ни музыка не отвлекали мозг. Я вертела в руках кинжал Горана, гладила холодный гладкий сплав, терла пальцем шершавую поверхность желтой костяной вставки в центре, до боли в глазах рассматривала рукоятку – простую, без украшений.

Ко мне приходили воспоминания и, что еще хуже, возвращались ощущения. Я убеждала себя, что забуду стальное кольцо рук, в котором теряла голову от желания и нежности, не вспомню со временем вкус нежных, но настойчивых губ, не буду сходить с ума, вспоминая его стоны, стоило мне едва прикоснуться, и торжествующее рычание, когда мое тело взрывалось на миллионы вселенных в его руках.

Даже во сне не было покоя. Провалившись в забытье, я полностью попадала в безраздельную власть Горана. Полыхающий взгляд манил к себе, и душа, как неразумный мотылек, очертя голову бросалась в этот огонь, чтобы сгореть дотла в сладостной истоме. Я чувствовала тяжесть тела моего санклита, ощущала его в себе, как наяву. Горячее дыхание опаляло шею, руки прожигали кожу насквозь, заставляя позвоночник изгибаться до хруста, а душу отправляя в места, которым еще не дали имен.

Просыпаясь в слезах, сходя с ума от желания и тоски, я твердила, как заклинание, что это действие его крови и только, но сама себе не верила.

Главной задачей было дожить до первых лучей солнца. Потому что едва забрезжит рассвет, можно будет занять мозг и тело. Станет легче. Но ночь придет вновь. И сколько бы ни убегала, я не смогу изменить того факта, что бегу по кругу.

Промокшее и озябшее утро стряхнуло с веток холодные капли и, вздохнув, нехотя начало просыпаться. В бесцветной унылой дымке неба протаял размытый бледно-желтый диск солнца. Воздух слегка потеплел. Сварливое карканье недовольных пробуждением ворон противным дребезжащим смычком проехалось по моим натянутым, как струны, нервам. Не останавливаясь, я достала плеер, нажала случайный выбор и встала как вкопанная.

Я всегда буду рядом, рядом с тобой ночью и днем,

Я никогда не брошу тебя, я останусь здесь.

Знаешь, я всегда буду рядом с тобой,

Ты же знаешь, то, что между нами, сильнее гордыни.

Я навсегда останусь с тобой.

Откуда у меня эта песня E-type?! Что за чертовщина? «Ты же знаешь». Вот именно, кому, как не мне, знать, что есть в моем плеере? Руку даю на отсечение, этой песни не было!

Я прокрутила ползунок на экране. Так, E-type «You know». Добавлена…

– Твою мать! – во весь голос крикнула я, вспугнув ворон.

Пока они с громкими воплями хаотично носились над головой, совсем как мои мысли, дрожащие пальцы лихорадочно листали плей-лист. Так и есть – пять песен добавлено в тот день, когда Глеб увез меня от Горана. Плеер был в сумке с вещами, которую доставили следующим утром. Получается, песни закачал он?..

«А могу я много».

Сколько еще раз мне предстоит убедиться в тех словах моего санклита?

– Устала?

От мужского голоса за спиной подпрыгнула и я, и мое сердце.

Первой мыслью, промелькнувшей молнией, было желание, чтобы сзади стоял Горан. Да, это логово Охотников. И что? Он и на это способен!

Но голос был не его.

–