Что я была злая, придя в себя, сказать мало. Нет, я была просто очень злая. Ненавижу, когда мне делают больно или бьют, до посинения ненавижу.

И, когда я попала после смерти родителей в интернат – тетка расстаралась, первым делом довела это до сведения всех задир. И откровенных, и тихушных, а их, как я успела заметить за последние несколько лет, в любом коллективе всегда на порядок больше. Ходят эдакие, вроде правильные, учителя и воспитатели их в пример ставят. А едва взрослые отвернутся, ангелочки превращаются в болотных гадюк, норовящих посильнее цапнуть из-под кочки.

Ну так вот, про боль. Не сразу до них дошло, что я не шутила. Поначалу все пытались поймать меня в темном углу и показать, кто в интернате настоящий хозяин. Потом им вытаскивали из носов и скул занозы – я без куска доски в опасные углы не совалась.

Ну а я, как водится, сидела в это время в карцере. Так они палату при медпункте меж собой называли. Местная медсестра туда для успокоения буйных драчунов запирала, после того как укольчик вкатит, разумеется. Вот это еще одна вещь, которую я на дух не выношу, – уколы и операции разные. И медсестре об этом в первый же момент сообщила. Она оказалась теткой сообразительной, поглядела в мои шалые от ненависти глаза и шприц убрала. Вместо этого принесла стопку книжек и положила на тумбочку.

Книжки я тоже не любила до того случая, но сказать сразу об этом не успела, так быстро она из карцера вымелась. А уже потом, от скуки, открыла наугад один томик, самый тощенький, да так и прилипла. Вот с тех пор мы с Мариной и подружились, хотя весь интернат ее за белый халат и подкрашенные волосы Мальвиной называл. Или еще за что, я не вникала. Важно другое: с тех пор она никогда мне прививок не делала, сунет какую-то гадость в ложечке – выпей! И все.

А я ей за понимание помогала в медпункте убирать. Марина всегда говорила, что мне надо обязательно в медицинское поступить, вроде призвание к этому имеется. Только тетка решила иначе – после девятого класса забрала на хутор, трудно ей, видите ли, одной! Ну так ведь, чтобы ее коз ловить, и взвода погранцов маловато будет.

Когда Марина узнала, что меня забирают, то взяла выходной и выпросила у директрисы разрешение съездить со мной в город, просто так, на прощанье. Вот в тот раз и испробовала я и крутые горки, и свободное падение, очень весело было. Но самое необычное случилось, когда мы уже на вокзале сидели, электричку до райцентра ждали. Марина ушла куда-то, времени было еще завались, и я развлекалась тем, что в упор глядела в спины дремлющим пассажирам. Очень смешно наблюдать, как они вдруг просыпаются и начинают в панике пересчитывать свои сумки и пакеты, не понимая, что их так встревожило.

Вот тогда она и подошла – высокая, рыжеволосая, лицо вроде молодое, а глаза понимающие такие.

– Ты, – говорит, – девочка, пока еще сама не знаешь, какая в тебе сила дремлет, но наступит час, когда захочешь понять, что с ней делать и как дальше жить. Вот тогда приезжай ко мне в гости, возьму тебя в ученицы. Вот тебе моя визитка с адресом, потерять ее невозможно, как будет нужно, сама найдется.

Встала и ушла, как раз посадку объявили на Симферополь, я хорошо запомнила.

Почему я этот случай сейчас вспомнила? Да все просто. Едва придя в себя после странного падения, села, ощупывая пострадавшие бока, и вдруг почувствовала под рукой что-то непонятное. Сунула пальцы в боковой кармашек курточки и обомлела – на ладони лежал, поблескивая золотыми виньетками, зеленоватый прямоугольник картона с выдавленным на нем, давно заученным наизусть именем и адресом. Вот только я прекрасно знала, что он никак не мог тут находиться, потому как стирала куртку всего пару дней назад и все карманы прилежно выворачивала.

Луч солнца упал на позолоту узора, тот заиграл, заблестел весело, я невольно подняла глаза… и в груди сначала сжалось, а потом громко забухало, заторопилось испуганное сердце.

Место было совершенно незнакомое… и какое-то необычное, я даже не сразу разобралась, чем оно меня так насторожило.

А потом резко, как ведро воды на голову, пришло понимание.

В доме у тетки развлечений негусто, но телевизор все-таки цветной. И антенну она спутниковую поставила, для экономии – на паях с тремя соседями. Вот и коротали мы дождливые холодные вечера возле ящика, или окна в мир, как тетка его звала. Вкусы у нас, конечно, не совпадали: клипы с сумасшедше накрашенными певицами она на дух не выносила, «Папиных дочек» и «Дом-2» – тоже. Зато обожала всякие путешествия, и со знаменитыми ведущими, и без них. Ну а мне куда деваться – приходилось смотреть что дают, у нас и в интернате всегда взрослые пультом командовали.

Вот потому я и поняла сразу, что очутилась незнамо где. Нет у нас на Земле такого места. Чтобы острые скалы всех оттенков фиолетового перемежались мягкими лощинками, заросшими пышно цветущими кустами с сочными листьями диковинной формы и неестественного лимонного цвета.

Вот тут и припомнились мне книжки, какие Мальвина приносила. Интересные книжки, фэнтези называются. В основном про то, как девчонки в чужие миры попадают. Совсем как я сейчас. И один момент меня всегда в них настораживал – слишком глупо они себя вели, эти попаданки, с самой первой минуты. Хватали руками все подряд и совали в рот, словно сумасшедшие экспериментаторы. Еще смело пинали даже самых жутких монстров и по-всякому обзывали всех встречных мужиков, особенно красивых эльфов, а те от такого хамского обращения только восторженно млели.

Еще тогда, в интернате, я про это долго размышляла и для себя решила: если бы мне довелось оказаться в чужом мире, нипочем так не поступила бы. Первым делом спряталась бы понадежнее и носа из укрытия не высовывала, не изучив обстановку.

Я гордо обвела взглядом окрестности и с размаху хлопнула себя ладонью по лбу. Ну и чего же я тогда сижу здесь на самом виду, если такая умная?!

Схватила рюкзачок и вмиг скатилась со сравнительно ровной площадки на склоне горки в заполонившие лощинку густые кусты. Несмотря на ярко-синие розы, обильно облепившие стволики, колючи они оказались настолько, что вполне сгодились бы на роль терновых. В которые даже волк лазить не любил.

Внизу, под плотным укрытием ветвей, было сыровато, но меня это не испугало. Не раз случалось отсиживаться и не в таких условиях, когда тетке ни с того ни с сего приходило в голову копать новый погреб или делать внеплановый ремонт. Причем, как назло, обязательно в праздник либо в воскресенье, совершенно наплевав на все мои надежды и намерения. На хуторе и так развлечений почти никаких, так она и последние отнимала.

Собрались мы, к примеру, с девчонками на Восьмое марта в соседнее село сходить, на праздничную дискотеку. А тетка после обеда достает мешок картошки да лопату и радостно так предлагает пойти посадить картошечки, чтобы ранняя была.

Действительно, весна в этом году пришла до срока, снег стаял, и крапива уже из земли на пригорках полезла. Но ведь не факт, что снежку снова не навалит, да и земля еще хорошо не провяла. Ни один дурак еще ничего не сажает, все апрельского тепла ждут. Так я тетушке и отпела, за что получила проповедь часа на полтора и лопату в зубы. И марш-марш картоху сажать. Снег, конечно, через три дня выпал-таки, но я же виноватой и осталась – накаркала.