Я поднималась по службе, а матушка решила сделать все для того, чтобы я прекратила работать на других людей, причем с присущим ей упорством. Она ничего не знала про расследования убийств, в которых я участвовала. Я уже начала опасаться, что она собралась замуж за епископа только ради моего спасения, но потом поняла, что этот высокопоставленный священнослужитель является лучшим кандидатом для того, чтобы помочь ей вернуться к тому образу жизни, который она вела до брака с моим бедным отцом. Я понятия не имела, как ей удалось заполучить епископа, но подозреваю, что это была очень тщательно спланированная кампания.

– Нам нужно, по крайней мере, подождать, пока мать Эфимии снова выйдет замуж, – сказал Бертрам и сообщил: – Она собирается замуж за епископа.

– Боже праведный! – воскликнула Риченда. – За епископа? Твоей матери повезло. А раньше она за кем была замужем? За фермером?

– За викарием, – сказала я.

– Это очень благородная профессия, – объявил Ганс и предостерегающе взглянул на жену.

– Сельская девушка перебирается в епископский дворец! Это для нее будет кардинальная перемена образа жизни, – продолжала говорить Риченда.

– Предполагаю, что она сможет соответствовать и держаться должным образом, – сказала я, а потом добавила про себя, что моя матушка за несколько дней запугает всех местных священнослужителей и заставит их себе подчиняться. Несмотря на маленький рост и хрупкое телосложение, моя матушка производит впечатление и до сих пор с удовольствием вспоминает, как доводила до слез одного герцога в годы своей беззаботной юности.

– Конечно, сможет, – сказал Ганс. – Ведь Эфимия всегда вела себя как истинная леди. У нее манеры настоящей аристократки.

Риченда нахмурилась. Ей никогда не нравилось слушать, как Ганс восхищается мной. Да ведь и подобные слова едва ли могли быть адресованы Риченде. Несмотря на все усилия Ганса, она до сих пор отказывалась брать на себя обязанности хозяйки поместья. Навещать больных, решать вопросы со слугами, заниматься сотней других дел, которые неизбежно появляются в поместье такого размера, приходилось мне. По крайней мере, она не просила меня организовывать обеды и ужины и заниматься приемом гостей. К сожалению, она решила этот вопрос, просто отказавшись устраивать приемы. Риченда жаловалась на свою занятость, но на самом деле единственными обязанностями, к которым она подходила серьезно, были уход за лошадью и забота о детях: удочеренной Эми, одной из выживших пассажиров «Титаника», и близнецами Александром и Алисией, которых Риченда недавно родила. Двое последних были счастливыми, довольными, пухленькими маленькими херувимчиками, как раз такими детками, о которых мечтает большинство молодых мамочек. Наконец нам удалось найти деревенскую девушку для ухода за младенцами, но только Риченда, Ганс и я могли справиться с Эми, которая была такой же неуправляемой и дерзкой, как ее огненно-рыжие волосы.

– Ты думаешь, нам следует организовать вечеринку в честь вашей помолвки? – спросила Риченда с вызовом.

– О нет, я не думаю, что тебе стоит об этом беспокоиться, – ответила я, беспомощно бросая взгляд на Бертрама. На его губах промелькнула легкая улыбка.

– Эфимия считает, что это будет невежливо из-за предстоящей свадьбы ее матушки. Подобное мероприятие же обычно организует мать невесты, – пояснил Бертрам.

– В таком случае она должна приехать сюда и все организовать, – объявила Риченда. На ее лице появилось упрямое выражение. Я прекрасно его знала и знала, что оно не предвещает ничего хорошего.

На самом деле моя матушка один раз приезжала в это поместье, но останавливалась у местного викария – потенциального кандидата в мужья, как я знала, которого матушка признала недостойным. К сожалению, моя матушка предпочла не показывать, что ее дочь является одной из служанок, и скрыла нашу родственную связь от Риченды. А что еще хуже, так это то, что Риченда узнала от моей матушки, что та – дочь графа, пыталась с ней подружиться, но матушка ее осадила. Я думаю, что это объяснялось не только тем, что матушке не понравилась сама Риченда, отца которой она считала выскочкой (он был банкиром, получившим титул баронета только в конце жизни), но и беспокойством обо мне. Поэтому для меня было важно не допустить их встречу.

Я умоляюще посмотрела на Ганса. Он приподнял бровь.

– Эфимия, это ваша свадьба с Бертрамом. Мы не будем делать ничего, чего вы не хотите. Все только с вашего одобрения!

Бертрам откашлялся, что явно свидетельствовало о его смущении.

– Нам с Эфимией нужно обсудить ряд вопросов, но я думаю, что она будет счастлива, если свадьба пройдет у вас в поместье, Ганс. Это очень широкий жест с твоей стороны. Может, «Белые сады» отремонтируют к медовому месяцу.

Я как раз сделала глоток, когда он произнес эту фразу, и жидкость пошла не в то горло. Следующие несколько минут меня хлопали по спине, а Риченда бегала кругами и кричала (бесполезно), чтобы принесли нюхательную соль. Когда я прекратила кашлять, Бертрам страдальчески посмотрел на меня. Ему очень хотелось, чтобы я полюбила его поместье, а не только его самого (несмотря на поместье).

Ганс, участвовавший в приведении меня в чувство (хлопая по спине), взял мою руку в свою.

– Я уверен, что мы придумаем что-нибудь получше, – сказал Ганс. – Я совсем не хочу сказать, Бертрам, что твое поместье не является милым местом. Но медовый месяц нужно проводить там, где вы оба еще никогда не были. – Ганс подмигнул мне. – Я поговорю с ним, сестра.

Вначале я не поняла последнее произнесенное им слово, но потом до меня дошло, что мы в некотором роде получаемся братом и сестрой, пусть и не связанными кровными узами, – он женат на сестре, я выхожу замуж за брата. По моим нервным окончаниям пробежало странное возбуждение. Я одновременно радовалась тому, что становлюсь родственницей такого джентльмена, и при этом (я не могла этого отрицать) немного сожалела о том, что между нами никогда не будет чего-то большего. Было бы неприлично это признать, но между нами, несомненно, было притяжение. Однако Гансу требовалось жениться на деньгах.

Ганс посмотрел мне прямо в глаза, и я поняла, что наши мысли движутся в одном направлении.

– Сестра, – повторил он, взял мою руку и быстро поцеловал. Бертрам громко откашлялся.

Я повернулась к нему и положила ему руку на плечо.

– Когда я думаю о том, как мы все познакомились, нынешнее положение дел кажется чудом, – сказала я. – Мне так повезло, что вы все присутствуете в моей жизни.

Я посмотрела на Бертрама с любовью. Я говорила искренне. Ганс был недолгой романтической мечтой, но я не сомневалась, что Бертрам со своим заливаемым водой поместьем и всем остальным, что у него есть, – это главная любовь в моей жизни. Казалось, что впервые в моей жизни все складывалось хорошо.

– Как здорово, что я потрудилась купить им подарок на обручение и могу его вручить, а не просто предлагать организовать все в нашем доме, – объявила Риченда. Все повернулись к ней. Боже праведный, молилась я, только бы ей не пришло в голову придумывать фасон моего свадебного платья! Риченда разбирается в моде не лучше лошади.