невозможно понять все чувства, что вложил автор в свой труд, невозможно оценить особенности его мастерства, его настроение в момент написания картины. Каждый мазок кисти, каждый штрих, сделанный художником, несёт глубокий смысл. Любая картина открывается совсем иначе, если потратить на её изучение не тридцать секунд, а, например, час.

Впрочем, несмотря на это общее недовольство музеями, я решила как-нибудь при случае всё же посетить усадьбу.

На моё удивление очень многие квартиры, дома или даже комнаты в этом городке сдавались в аренду приезжим. Найти жильё за сравнительно небольшую плату здесь оказалось совсем не сложно. Посетив несколько мест, я решила остановить выбор на небольшом одноэтажном домике, находившемся почти на самой окраине городка, недалеко от скалистого побережья. Мне сказали, что это домик «с историей». Под «историей», конечно, имелось в виду то, что построен он был ещё в конце XIX столетия и что с тех пор в нём особенно ничего не изменилось. Меня это вполне устраивало. А ещё больше устраивала плата, ведь из-за неухоженности жилья, а также из-за отсутствия в нём современных удобств стоимость аренды его была очень низкой.

Хозяйка домика, пожилая дама, именующая себя миссис Томас, отдала мне ключи и, секунду помедлив, сказала:

– Только вы уж не сердитесь на меня. Дом давно пустует, и я не часто прихожу сюда с уборкой. Сами понимаете, возраст.

Её искреннее смущение вызвало у меня улыбку. Я посмотрела на её ладони. Кожа их была грубой и потрескавшейся от долгих лет честного, но явно нелёгкого труда. Я подумала, что было бы неплохо как-нибудь позже попросить её мне позировать. Мне очень хотелось нарисовать эти руки.

Вообще миссис Томас напомнила мне моих стариков, но было меж ними и одно важное отличие. На вид этой даме было уже далеко за восемьдесят лет, но то ли благодаря целительному морскому воздуху, то ли вследствие какой-то своей природной кипучей энергии, она обладала невероятной живостью, абсолютно не присущей подобным преклонным годам.

Тем временем миссис Томас, словно и не замечая того, с каким интересом я разглядываю её, продолжала говорить:

– Этот дом когда-то принадлежал моей прабабке, а как её не стало, здесь никто и не живёт. Иногда туристы вроде вас приезжают, просят сдать. Но таких немного. Сами понимаете, все хотят жильё поближе к центру, да и с удобствами. А этот дом, – миссис Томас пожала плечами, – он больше для тех, кто любит старину или хочет попробовать что-то непривычное. Таких мало теперь…

Последнюю фразу она сказала с какой-то непонятной мне грустью.

– А почему вы не продадите дом? – спросила я.

Мой вопрос застал врасплох пожилую даму. Её карие глаза озадаченно уставились на меня, а затем она снова пожала плечами и просто ответила: «Память».

Вскоре хозяйка моего нового жилища ушла, оставив меня в одиночестве. Она даже не стала заходить внутрь, словно бы «память», о которой она так заботилась, на самом деле навевала на неё тоску и грусть. Впрочем, тоску испытала и я, оставшись одна на пороге своей новой жизни.

Внутри было очень тихо, словно бы стены этого старинного дома не пропускали через себя ни единого звука. Дом моих родителей всегда был наполнен самыми разнообразными шумами. То были и звуки телевизора или радио, голоса членов семьи, шумы города и многое-многое другое. Здесь же звуков не было совсем. Словно бы на дом снаружи был надет какой-то волшебный колпак, не пропускающий ничего: ни звуков, ни свежего воздуха, ни даже самого времени.

Казалось, со смертью хозяйки и жизнь этого дома замерла. Даже старинные механические часы на стене давно остановились. Оставив чемоданы у порога, я подошла к часам и попробовала их завести. Попытка оказалась тщетной. Часы были сломаны, и это так сильно огорчило меня, что на мгновение я разочаровалась в своём решении поселиться именно здесь. Никогда прежде мне не было так страшно, как в этот момент. Мне казалось, что, решившись съехать от родителей, я совершила ужасную ошибку, что мне не следовало отправляться так далеко и что я, наверное, совершенно не подготовлена для такой жизни. У меня вырвался тяжёлый вздох, и я, стараясь избавиться от подступившего к горлу кома, обхватила себя за плечи. Мне вдруг захотелось плакать.

Борьба с собой заняла у меня немало времени, но затем, в очередной раз вздохнув и сказав про себя, подобно героине Маргарет Митчелл: «Я подумаю об этом завтра», – я вновь взялась за чемодан и потащила его в спальню. Сейчас мне некогда было тосковать. Предстояло занять себя работой. Прежде всего надо было разместить вещи, определить то, чего мне не хватает для жизни, и отправиться на поиски магазина, в котором всё это можно было бы прикупить.

Надо сказать, что комнат в этом доме было немного: спальня, кухня, объединённая с гостиной, да небольшая застеклённая веранда. При этом сами комнаты оказались до странности узкими и длинными, отчего размещение мебели в них было крайне неудобным. Стены и потолки здесь были довольно низкими, но ещё более низкими и узкими оказались межкомнатные двери. Пройти сквозь них с чемоданом в руках и рюкзаком за спиной, оказалось непростой задачей.

Всю обстановку спальни составляли узкая кровать, застеленная поеденным молью, выцветшим покрывалом, и массивный дубовый шкаф. Последний занимал большую часть комнаты. Все мои пожитки, да и я сама вместе с ними, спокойно могли поместиться в этом шкафу, и ещё осталось бы местечко. Из шкафа шёл едкий запах древности и пыли.

– Что ж, видимо, начать новую жизнь мне придётся с уборки, – недовольно поморщившись, проворчала я.

Оставив свой многострадальный багаж прямо посреди спальни, я отправилась в гостиную с целью поискать что-нибудь похожее на ведро и тряпку. Надежда была слабой, но я подумала, что миссис Томас, изредка наведываясь сюда с уборкой, вряд ли приносила все необходимые инструменты с собой. Скорее, как настоящая хозяйка, она припрятала их где-нибудь на кухне или в прихожей части дома. Обыскав кухню, я не нашла ничего полезного. Разве что пару старых, изувеченных сколами тарелок. Но, обернувшись к выходу, я обнаружила ещё одну дверь. Она оставалась не замеченной мною прежде, из-за того, что была ещё более узкой, чем прочие, и находилась прямо за входной дверью, которая, открываясь, полностью скрывала за собой свою младшую сестру.

Загадочная дверца вела